Наши проекты
Обсуждения
1956-1964 - эпоха Грибанова
Новый начальник контрразведки, преемник Федотова Олег Михайлович Грибанов родился 18 июля 1915 года в селе Пянтег (Пянт) Чердынского уезда Пермской губернии в семье крестьянина-бедняка.
Родина будущего генерала была своеобразным местом. «За этими местами закрепилась слава одного из торговых центров Прикамья. Местные купцы, скупая хлеб на нижних камских пристанях, сбывали его севернее по всему течению Печоры. Также пермские торговые люди вели торговлю и "печорскими произведениями", то есть рыбой и мехами. Между тем Чердынская глухомань была краем, куда с давних пор ссылали опальных бояр, пленных шведов, польских повстанцев, народовольцев, большевиков. В 1913-1914 годах в селах Ныроб и Пянтег отбывал ссылку будущий "красный" маршал Клим Ворошилов. Уже в советское время в родном селе Грибанова восстановили дом, где жил ссыльный Ворошилов. Действительно для расселения политических преступников Чердынский уезд был идеальным местом. Единственным " средством" передвижения являлась река Кама: зимой на санях по льду реки, а летом на лодках, баржах и пароходах».
Через год после рождения сына отец Грибанова умер и матери Олега пришлось (из-за тяжелого материального положения) отдать сына на воспитание в детский дом в 1919 году. В 1925 году десятилетний мальчик вернулся в родную деревню.
С 1929 года он жил в городе Чердынь Пермского округа Уральской области и работал учеником продавца в городском обществе потребителей. С 1930 года переквалифицировался в счетоводы (окончил курсы при тресте «Лесосплав») в леспромхозе «Волгокаспийлес». В 1930 году он становится комсомольцем, вскоре членом бюро Чердынского райкома ВЛКСМ. В январе 1932 года перешел в районный совет Осоавиахима. В том же году 17-летний уральский комсомолец стал чекистом. С июня 1932 года он работал в полномочном представительстве ОГПУ по Уралу: с 10 июня 1932 года - счетоводом Отдела связи районной комендатуры Чердынского отделения связи, а с 1 декабря того же года -делопроизводителем Березниковского отделения связи.
10 марта 1933 года Олег Грибанов был уволен по сокращению штата, но вскоре вновь принят на службу: с 1 мая 1933 года - фельдъегерем 2-го разряда, отдела связи Чердынского оперативного сектора ПП ОГПУ по Уралу (с января 1934 года, после разделения Уральской области на Свердловскую и Челябинскую, - УНКВД по Свердловской области).
Затем в судьбе молодого чекиста были некоторые осложнения. 1 июня 1935 года он был уволен из органов НКВД, «как привлеченный к уголовной ответственности за совершение преступления до работы в органах НКВД». Что было причиной - неизвестно до сих пор. Видимо, преступление было не слишком серьезным, так как уже с 1 августа 1935 года Олег Грибанов продолжил работу в УНКВД по Свердловской области - фельдъегерем 2 разряда отдела связи (с 29 октября 1935 года - 1-го разряда). В августе 1936 года он становится помощником инспектора 1-го отделения, а с 15 декабря того же года - инспектором Отдела связи.
Далее карьера медленно, но неуклонно идет вверх. 1 февраля 1938 года Грибанов назначен помощником оперуполномоченного, а 1 февраля 1939 года -оперуполномоченным 5-го отделения 4-го отдела УГБ УНКВД по Свердловской области. В то же время, в 1939 году он окончил трехмесячные курсы усовершенствования оперативного состава при Новосибирской межкраевой школе ГУГБ НКВД.
Работая в секретно-политическом отделе Свердловского управления, Грибанов, возможно, имел отношение к Николаю Ивановичу Кузнецову. Будущий Герой Советского Союза и суперагент 4-го управления НКВД-НКГБ в годы Великой Отечественной войны был в 30-е годы секретным сотрудником органов ОГПУ-НКВД в Свердловске. В 1937 году он был арестован, вскоре освобожден и в 1938 году переехал в Москву.
Карьера Грибанова в Свердловске идет успешно. В 1938 году стал кандидатом в члены партии, партбилет получил через год, в 1939-м.
С 1 августа 1939 года сержант ГБ Грибанов -следователь следственной части, через 2 месяца, 1 октября - старший следователь следчасти, с 1 мая 1940 года - начальник 1-го отделения 2-го отдела (секретно-политического) УГБ УНКВД по Свердловской области. С 20 апреля 1941 года, уже в звании младшего лейтенанта ГБ, возглавлял 1-е отделение СПО УНКГБ, с 20 августа 1941 года - 1-е отделение КРО, с 15 января 1942 года временно исполнял обязанности заместителя начальника КРО УНКВД по Свердловской области. Через 2 месяца становится лейтенантом, а в феврале 1943 года - старшим лейтенантом ГБ. Еще через неделю, после приведения офицерских званий в системе НКВД в соответствие с армейскими, получает звание майора госбезопасности. С 6 августа 1943 года майор госбезопасности Грибанов - заместитель начальника следственной части, с 26 августа 1944 года - начальник следственного отдела, а с 14 мая 1945 года - заместитель начальника УНКГБ (с марта 1946 года - УМГБ) по Свердловской области.
Уральского чекиста отметили наградами - орденом «Знак Почета» (октябрь 1943), медалями - «За отвагу» (апрель 1940 года «за выполнение заданий правительства по охране государственной безопасности»), «За боевые заслуги» (ноябрь 1944 года, за выслугу лет), «За победу над Германией» (9 мая 1945 года), знаком «Заслуженный работник НКВД (февраль 1943). Самым первым знаком поощрения для 24-летнего чекиста стали часы, врученные в сентябре 1939 года «в ознаменование двадцать второй годовщины ВЧК-ОГПУ-НКВД»).
Уральский период службы подполковника ГБ Грибанова (получившего это звание 29 мая 1945 года) закончился 1 апреля 1947 года, когда он был освобожден от занимаемой должности и отозван в распоряжение Управления кадров МГБ СССР.
Тут необходимо вспомнить, что все 9 лет на оперативной работе в Свердловске Грибанов работал под руководством Тимофея Борщева, бывшего не последним человеком среди соратников Лаврентия Берии.55
Борщев, видимо, и «замолвил словечко» за способного сотрудника перед бывшим своим начальником по Закавказью Сергеем Арсентьевичем Гоглидзе, который к этому времени был кандидатом в члены ЦК ВКП(б), генерал-полковником, начальником УМГБ по Хабаровскому краю и уполномоченным МГБ по всему Дальнему Востоку. В итоге 15 мая 1947 года подполковник Грибанов становится заместителем начальника УМГБ по Хабаровскому краю. Через 2,5 года, 28 марта 1950-го, был отозван в распоряжение УК МГБ СССР и 30 июля 1950 года назначен начальником УМГБ по Ульяновской области.
В Ульяновской области полковник Грибанов (получивший это звание в ноябре 1947 года) сменил еще одного бериевского выдвиженца - полковника Никиту Аркадьевича Кримяна, бывшего руководителя госбезопасности в Ярославле и Армении (жизнь его закончилась также, как и у Борщева и Гоглидзе -расстрельным приговором в 50-е за нарушения законности в 30-х-40-х гг.).
По данным историка М. Тумшиса, «перед прибытием Грибанова в Ульяновск местное УМГБ проверяла комиссия обкома ВКП(б) и признала работу местных чекистов неудовлетворительной. Комиссия установила, что «...не был разоблачен ни один агент англо-американских разведок, работа ведется старыми методами, дисциплина в Управлении не на должном уровне, поэтому имеют место аморальные поступки и нерадивое отношение к работе» .
На родине Ленина Грибанов пробыл недолго. После смещения с должности и ареста в июле 1951 года министра госбезопасности Абакумова началась «чистка» в МГБ. Коснулась она и контрразведки. Были арестованы начальник 2-го Главка полковник Федор Шубняков, его заместитель генерал-лейтенант Леонид Райхман и другие контрразведчики. Нужны были новые кадры, способные заменить старых чекистов. 3 ноября 1951 года Грибанов вступает в должность и. о. заместителя начальника, а с 4 декабря того же года - заместителя начальника 2-го Главного управления (ВГУ) МГБ СССР. Непосредственным начальником Грибанова был заместитель министра - начальник ВГУ генерал-лейтенант Лаврентий Фомич Цанава, сменивший арестованного Шубнякова во главе контрразведки. Впрочем, уже в феврале 1952 года он был снят с должности, его планировали назначить начальником контрольной инспекции МВД, но уволили из органов госбезопасности вообще. Заместителем министра, начальником ВГУ в феврале 1952 года стал генерал-лейтенант Василий Степанович Рясной.
После смерти И.В. Сталина началась новая реорганизация органов госбезопасности, возвратился к руководству ими Л.П. Берия, генерал-лейтенанта Рясного во главе контрразведки сменил генерал-лейтенант Федотов. Полковник Грибанов продолжал все это время оставаться заместителем начальника контрразведки, теперь именовавшейся 1 -м управлением МВД СССР. Начало его службы в центральном аппарате МГБ было отмечено в сентябре 1952 года золотыми часами и месячным окладом («за образцовое выполнение важных заданий МГБ СССР»).
В качестве руководящего работника контрразведки он вошел в созданную приказом Берии одну из трех специальных следственных групп по пересмотру ряда дел («врачей-вредителей», бывших работников Главного артиллерийского управления Военного министерства СССР, «мингрельской националистической группы», «сионистской организации в МГБ»).
Группу по пересмотру дела бывших чекистов возглавил Грибанов. Вместе с ним в группу вошли (согласно приказу Берии) полковники П. В. Федотов (однофамилец начальника контрразведки) и Е.А. Цветаев (соответственно заместитель и помощник нового начальника Следственной части по особо важным делам МВД СССР, генерал-лейтенанта Л.Е. Влодзимирского). Приказ был отдан 13 марта 1953 года, группа обязывалась окончить работу через две недели - 27 марта. Уже 21 марта 1953 года большинство арестованных чекистов вышло на свободу, а генералы Утехин, Райхман, Эйтингон, Кузьмичев, полковники Шубняков и Свердлов вновь заняли руководящие посты в МВД СССР.
Дальнейшие реформы и новые назначения в системе госбезопасности (арест Берии в июне 1953 года, создание КГБ при Совете Министров СССР в марте 1954 года) не повлияли на положение Грибанова, остававшегося заместителем начальника 2-го Главного управления КГБ (так с марта 1954 года именовалась советская контрразведка). Роль Грибанова -одного из заместителей генерала Федотова постепенно возрастает. Особенно после того, как получившие весной 53-го года назначение на должности заместителей начальника контрразведки генерал-лейтенанты Судоплатов и Питовранов не задержались в главке (Судоплатов, уже будучи начальником 9-го, разведывательно-диверсионного отдела МВД, был арестован в августе 1953 года, а Питовранов в июне того же года уехал в ГДР руководить советскими чекистами).
Служебную деятельность Грибанов сочетал с общественной, по старому советскому обычаю -с 17 февраля 1954 года был председателем комиссии по жилищным вопросам при Главке.
14 января 1956 года, вместе с другими чекистами, полковнику Грибанову указом Президиума Верховного Совета СССР присваивается звание генерал-майора. Через 3 месяца, 14 апреля 1956 года, после ухода Федотова, Грибанов назначается начальником ВГУ и членом КГБ при Совете Министров СССР (с 18 сентября 1959 года эта должность именовалась «член Коллегии КГБ при СМ СССР»).
На этой должности он оставался при трех председателях КГБ - Серове, Шелепине и Семичастном. Свои воспоминания о Грибанове оставил Владимир Ефимович Семичастный, считавший Олега Михайловича «очень сильным генералом», «даже с налетом авантюризма». Но председателю КГБ это нравилось, «потому что для контрразведчика иметь чуть авантюризма и фантазии просто блестяще».
Грибанову приходилось выезжать за границу. Так, вместе с Серовым в группе сотрудников КГБ он побывал в Венгрии (об этом упоминает в мемуарах генерал-майор Анатолий Михайлович Гуськов, в то время - заместитель начальника 3-го Главного управления КГБ - военной контрразведки). Серов в октябре-ноябре 1956 года во время подавления восстания в Венгрии руководил оперативной работой органов КГБ в ВНР. Утром 24 октября 1956 года он (инкогнито, в форме генерал-майора) прибыл в Будапешт вместе с членами Президиума ЦК КПСС А. И. Микояном и М. А. Сусловым под охраной танков. Находясь там, он фактически курировал работу советских советников при венгерском МВД (во главе с Ференцом Мюннихом), которое в течение недели с момента прибытия Серова оказалось полностью деморализовано, и органы госбезопасности были распущены, в связи с чем встал вопрос о дальнейшем пребывании советских советников. Возвратившись в Москву, Серов принял участие в заседании Президиума ЦК КПСС 1 ноября 1956 года, на котором заявил: «Выступления были тщательно подготовлены. Надь связан с повстанцами. Надо решительные меры принимать. Оккупировать надо страну». В тот же день Президиум ЦК КПСС своим постановлением поручил «тт. Жукову, Суслову, Коневу, Серову и Брежневу... разработать свои мероприятия в связи с событиями в Венгрии... » Серов вновь вылетел в Венрию. В ночь с 3 на 4 ноября на советской военной базе Текел под Будапештом он руководил арестом членов прибывшей для переговоров о выводе советских войск делегации правительства Венгрии (во главе с министром обороны Палом Малетером, впоследствии повешенным). Серов настоял на организации в министерстве общественной безопасности, вопреки мнению министра Ф. Мюнниха и председателя Венгерского революционного рабоче-крестьянского правительства Яноша Кадара, «политических отделов», которые выполняли функции «внешней разведки, контрразведки, секретно-политической службы, следствия и специальной службы оперативной техники». По словам самого Серова, «учитывая либеральное отношение руководящих работников Венгрии к врагам», он приказал особым отделам соединений Советской Армии в Венгрии отправлять арестованных венгров на станцию Чоп. Оттуда на Западную Украину было депортировано более 800 человек, среди которых было много несовершеннолетних, что вызвало последующие протесты венгров. В связи с протестом Кадара и Мюнниха с ними были вынуждены объясняться Серов и советский посол, в будущем один из преемников Ивана Александровича в КГБ, Юрий Владимирович Андропов, о чем они и сообщили телефонограммой в ЦК КПСС. Прибывший в Ужгород зам. министра внутренних дел СССР М.Н. Холодков, разобрав дела ряда арестованных, счел их необоснованными, о чем и доложил министру Н.П. Дудорову, что вызвало протестующую докладную записку Серова Хрущеву. Серов руководил (вместе с Мюннихом) операцией по выводу из югославского посольства в Будапеште Имре Надя и его переправке в Румынию.
Находившихся в парламенте Надя и членов его кабинета сразу же после начала штурма Будапешта должны были арестовать офицеры совместной советско-венгерской группы сотрудников госбезопасности во главе с заместителем начальника 3-го Главного управления КГБ при СМ СССР генералом Павлом Зыряновым, но они опоздали, группа Имре Надя успела укрыться в посольстве Югославии. За посольством было установлено наблюдение. Операцией руководил заместитель председателя КГБ, генерал-лейтенант Сергей Саввич Бельченко, находившийся тогда в Будапеште.
В этом деле, видимо, участвовал Грибанов. Такой вывод можно сделать из воспоминаний Бельченко. По его словам, арестованных на объекте в Румынии, куда они были вывезены, контролировала «группа чекистов во главе с генералом Федотовым». После того, как была получена информация о подготовке заговора с целью освобождения Надя, по указанию Хрущева арестованные были перевезены в Венгрию.
Так как Федотов к тому времени уже не был начальником контрразведки и работал в Высшей школе КГБ, то, видимо, имеется в виду Грибанов, а упоминание Федотова - ошибка памяти Бельченко.
Аналогичную акцию с кардиналом Иштваном Миндсенти, находившимся в американском посольстве, осуществить не удалось. Кардиналу пришлось пробыть там 15 лет - в 1971 году по соглашению между правительствами Венгрии и США он выехал в Ватикан.
В начале декабря 1956 года большинство чекистов группы Серова вернулось в Москву. Итогом их деятельности (за которую Серов получил орден Кутузова 1-й степени) стал арест более 5 тысяч человек, из них более 800 было депортировано в СССР.
Но основная работа контрразведки КГБ проходила внутри страны. В Москве велось наблюдение за иностранными посольствами (в первую очередь основных противников - США, Великобритании, Франции). Эти вполне стандартные действия контрразведки, отработанные десятилетиями, именно при Грибанове велись с большим размахом, что вполне соответствовало той характеристике «авантюриста», которой пользовался Олег Михайлович среди сотрудников КГБ, что и было впоследствии сформулировано Семичастным.
По сведениям биографа Грибанова, «в здании дипмиссии США сотрудники 2-го Главного и Оперативно-Технического управлений КГБ сумели установить свыше сорока подслушивающих устройств. Спрятаны были "жучки" в бамбуковой обшивке стен посольства. После бегства в 1964 году к американцам одного из сотрудников 2-го Главка КГБ Ю.И. Носенко (сообщившего о месте нахождения подслушивающих устройств) служба безопасности посольства проверила все помещения дипмиссии США в Москве. В итоге: микрофоны были обнаружены в шифровальных комнатах и даже в одном из кабинетов московской резидентуры ЦРУ.
В терминологии западных разведывательных структур появился даже специальный термин, обозначающий женщин-соблазнительниц, работающих на органы КГБ - т. н. "ласточки". С 1950 по 1960 годы лишь из посольства США в СССР на родину было отправлено порядка 20 сотрудников. Причина спешной отправки в Штаты заключалась в том, что всех этих сотрудников пытались шантажировать снимками, на которых они были сфотографированы в момент половой связи с т. н. "ласточками". При помощи именно такого шантажа в январе 1952 года советская контрразведка завербовала заведующего гаражом военного атташата США в СССР Роя Роуде. Новый агент советской контрразведки дал подписку о сотрудничестве и получил оперативный псевдоним "Квебек"».
В английском посольстве чекисты из «одноименного» отдела 2-го Главка завербовали сотрудника аппарата военно-морского атташе Джона Вассалла, которого к не вполне добровольным отношениям с КГБ привели его гомосексуальные наклонности. Этот сын священника ранее работал фотографом британских королевских ВВС, в военно-морской разведке, в аппарате Адмиралтейства. После 4-х лет работы в Москве и возвращения в Англию Вассалл - сотрудник военно-морской разведки и помощник парламентского секретаря Адмиралтейства Т. Гэлбрейта. Продолжал сотрудничество с советской разведкой (с ним работал резидент ПГУ в Лондоне Б.Н. Родин), передавая важную информацию о военно-морских силах Великобритании и других странах НАТО. Арестовали Вассалла 12 сентября 1962 года на основе информации, полученной английскими спецслужбами от перебежчика А. Голицына. 22 октября того же года он был приговорен судом в Лондоне к 18 годам заключения. Освобожден после отбытия 10 лет срока.
В отношении французского посла в Москве, Мориса Эрнеста Наполеона Дежана, были «проведены мероприятия» с целью сделать его используемым «втемную» источником, причем Грибанов принимал личное участие в этой операции.
Близкий сотрудник генерала Шарля де Голля, посол в ряде государств, с 1956 года - в СССР, Дежан, апартаменты которого в посольстве прослушивались сотрудниками французского отдела ВГУ КГБ (советскими агентами были шофер и горничная посла) попал в «медовую ловушку». По не раз отработанному сценарию, французский посол, оказавшийся «в заранее подготовленной квартире» вместе с понравившейся ему девушкой - «балериной Лорой» - был застигнут «на месте преступления» и побит разгневанным мужем (сотрудником КГБ), угрожавшим «прелюбодею» дальнейшими неприятностями.
Дежан обратился за помощью к знакомому «ответственному работнику Совета Министров СССР», некоему Олегу Михайловичу Горбунову (этим человеком был Грибанов, об истинной работе которого француз не знал). Горбунов помог - муж «Лоры» не стал развивать скандал. А посол таким образом оказался «должником» Горбунова, и, будучи джентльменом, «платил долги» -отвечал на интересующие Горбунова вопросы (здесь отметим, что французского языка Грибанов не знал, но владел английским, который изучал в течение 6 семестров), сообщая таким образом начальнику советской контрразведки секретную информацию и посылая в Париж подготовленную чекистами дезинформацию.
Операцию пришлось прекратить после ухода за границу секретного сотрудника ВГУ КГБ («освещал» мир искусства) Юрия Кроткова, сына художника, жившего в Тбилиси и писавшего портреты Берии. В сентябре 1963 года Кроткое, в составе советской туристической группы прибывший в Лондон и попросивший там политического убежища, рассказал сотрудникам английской контрразведки МИ-5 много интересного, в том числе и о Дежане, а уже те сообщили французским союзникам по НАТО. Дежан был отозван из Москвы, старый приятель - президент де Голль -пожурил его, но из МИД уволил.
Эта операция, на Западе считающаяся чуть ли не классической, в то же время, по мнению компетентных исследователей истории советских спецслужб и ветеранов органов госбезопасности, является весьма спорной, сама попытка вербовки посла, чреватая международными осложнениями, свидетельствует об авантюризме Грибанова, отмечавшемся его сослуживцами (в частности, В.Е. Семичастным).
Контрразведчики попытались также завербовать военно-воздушного атташе Франции полковника Луи Гибо, но он застрелился после просмотра показанных ему чекистами компрометирующих фотографий. Записки полковник не оставил, и об этой операции стало известно позднее.
В японском посольстве был завербован служащий, от которого чекисты получили ключи от секретных шкафов шифровальных комнат. В посольстве Канады в Москве был завербован посол Джон Уоткинс. О его вербовке контрразведчик Юрий Носенко, об измене которого в 1964 году еще пойдет речь, сообщил впоследствии ЦРУ (посол к тому времени уже умер).
Известно о проникновении советских чекистов в американское посольство в Будапеште (при естественном содействии венгерских контрразведчиков).
Спецслужбы стран НАТО, в первую очередь США и Англии, также пытались узнать секреты советского ВПК с помощью электронных средств прослушивания. Уже в 1955 году сотрудники аппарата военного атташе США в Советском Союзе выехали в Сталинград, где было много военных заводов. Американские разведчики - подполковник Бенсон, майор Мюле и капитан Строуд - с электронным прибором «прогулялись» возле оборонных объектов. Их «улов» смогли оценить посетившие сталинградскую гостиницу (где остановились американцы) советские контрразведчики (под предлогом проверки «сигнала о работе в гостинице незарегистрированной радиоаппаратуры»). У американцев изъяли «детекторный приемник, две антенны 3-х и 10-ти сантиметрового диапазона, два портативных аппарата для механической записи, малогабаритный головной телефон, источники питания, соединительные экранированные низкочастотные кабели и силовой трансформатор. Был составлен протокол об изъятии шпионской аппаратуры. С изъятой аппаратурой поработали сотрудники Оперативно-Технического Управления КГБ и выяснили, что в Сталинграде контрразведчиками был изъят "аппарат для предварительной разведки импульсивных, радиолокационных, радионавигационных станций и систем управления реактивным оружием"».
Самарский историк М.А.Тумшис также рассказывает (на примере Куйбышева) о попытках иностранных разведок получать информацию с территорий, расположенных около оборонных заводов:
«В Куйбышеве подобные попытки сбора информации зарубежными разведчиками фиксировались с 1958 года, когда в городе было начато серийное ракетное производство. Так в Куйбышеве контрразведчикам местного УКГБ несколько раз приходилось задерживать иностранных поданных близ завода № 1 (завода имени Сталина, ныне завода "Прогресс"), завода № 18 (авиационный завод имени Ворошилова, ныне завод "Авиакор"). При чем каждый раз чекисты изымали у задержанных иностранцев специальные технические средства, предназначенные для снятия информации с заводских источников электронных излучений. Такие попытки продолжались вплоть до 1960 года, когда Куйбышев, как и ряд других городов СССР, перешел к разряду закрытых территорий для въезда иностранцев.
Кроме этого, город Куйбышев являлся крупным железнодорожным узлом. И нередко иностранцы проезжая через город, имели возможность заснять на фото- и кинопленку интересующие их секретные объекты (дело в том, что ряд куйбышевских оборонных заводов располагались вблизи международной железнодорожной магистрали). Чекисты местного Управления КГБ выбрали простой, но крайне эффективный способ пресечения подобных действий. Руководство 2-й службы областного УКГБ выходило на начальника Управления Куйбышевской железной дороги и по его указанию в тот момент, когда поезд с установленными "дипломатами"-разведчиками проезжал мимо куйбышевских оборонных предприятий, то по параллельному пути пускали обычную электричку. И иностранцы вместо секретных объектов лицезрели одни лишь быстро мелькающие вагоны электропоезда».
Подобные операции приводили к объявлению «персонами нон грата» и высылке из СССР сотрудников ЦРУ и МИ-6, действовавших под дипломатическим прикрытием. Так, были высланы: в 1957 году -помощники военного атташе США Тенсей и Стоккел, атташе посольства США Уффелман и Льюис, в 1958 году - второй секретарь США Бейкер, в 1959 году -первый секретарь посольства США Дзвид Марк, в 1960 - году военно-воздушный атташе США Эдмунд Кертон.
Именно при Грибанове были проведены две успешнейшие операции советской контрразведки. Об одной из них до недавнего времени было известно мало, вторая была более на слуху, обрастая нелепыми слухами (вроде сожжения заживо в крематории, растиражированного бывшим офицером ГРУ, более удачливым перебежчиком В. Резуном-Суворовым). Объекты обеих операций были офицерами ГРУ- советской военной разведки.
Подполковник Петр Попов, считающийся первым разоблаченным агентом ЦРУ в советской военной разведке, был разоблачен в 1959 году.
По мнению аналитиков ЦРУ, информация Попова имела «прямое и значительное влияние на военную организацию Соединенных Штатов - ее доктрину и тактику, позволила Пентагону сэкономить, по крайней мере, 500 миллионов долларов на научно-исследовательских программах».
На Попова чекисты «вышли» через нового сотрудника посольства США в Москве (и ЦРУ) - атташе административно-хозяйственного отдела Рассела Аугуста Лэнжелли. Наружное наблюдение за ним в январе 1959 года установило факт передачи им на московской улице неизвестного предмета человеку в офицерской форме. Офицер был установлен - это был Петр Степанович Попов, подполковник интендантской службы, сотрудник одного из военных НИИ по разработке новейших образцов вооружения в Калинине, ранее по линии ГРУ находившийся в загранкомандировке в Австрии и ГДР (в разведпункте ГСВГ в Шверине и отделении нелегальной разведки группы ГРУ в Карлсхорсте). В октябре 1958 года он был уволен из ГРУ «за внеслужебную связь с австрийской гражданкой Эмилией Коханек». Именно связь с этой женщиной (и опасение репрессий в связи с этим) и послужила причиной его вербовки американскими разведчиками в Вене в 1951 году (по показаниям самого Попова на следствии, по данным ЦРУ, он, нуждаясь в деньгах на аборт своей любовницы, добровольно предложил свои услуги в январе 1953 года в Вене ).
За пять лет работы на ЦРУ Попов передал сведения о 650 сотрудниках негласного аппарата ГРУ, «о порядке ведения боевых действий, оснащенности танковых, механизированных и пехотных дивизий, о количестве самоходных десантных машин и бронетранспортеров, а также описание нескольких систем тактических ракет и подводных лодок, оснащенных ракетным оружием».63 Также от Попова американцы узнали об операции МГБ-КГБ «Исповедь» (прослушивание кабинета посла США в Москве), проводившейся с середины 40-х годов.
Розыск Попова начался еще в 1957 году, когда советским чекистам стало известно (от советского агента в английской разведке Джорджа Блейка, по другим данным - от разведки одной из стран Варшавского договора, получившим эти сведения из американских источников) о записи беседы министра обороны СССР маршала ПК. Жукова с высшим комсоставом группы советских войск в Германии, переданной американцам одним из присутствовавших на встрече. Попов на этой встрече был, но подозрение его тогда не коснулось. Это случилось позднее, осенью того же года (по рассказу сотрудника 2-го ГУ полковника, впоследствии генерал-майора Валентина Звезденкова). Эта версия, как видим, не совпадает с ранее приведенной.
В 1 -м отделе 2-го Главка КГБ на Попова было заведено оперативное дело, ему присвоили кодовое имя «Иуда». Дело Попова контрразведчики вели вместе с особистами - сотрудниками 3-го Главка.
За Поповым было установлено тщательное наблюдение. В результате на присланной домой Попову почтовой открытке было обнаружено зашифрованное послание американской разведки.
Тем временем Попов добивался восстановления на службе в ГРУ при помощи нового начальника военной разведки генерала армии И.А. Серова - бывшего председателя КГБ, который способствовал положительному решению, и бумаги о восстановлении были представлены на подпись министру обороны СССР маршалу Р.Я. Малиновскому. Чекисты, видимо, не могли повлиять на своего бывшего начальника Серова, известного своим скандальным характером, и вместо основательного наблюдения и оперативной игры с ЦРУ пришлось прибегнуть к крайним мерам. По другой версии, решение об аресте было принято после случайного «ухода» Попова от наружного наблюдения (на свидании с любовницей в Серебряном Бору под Москвой он бежал от внезапно появившегося мужа) во избежания его окончательного исчезновения.
Попов был арестован 18 февраля 1959 года у билетных касс Ленинградского вокзала, при нем нашли записную книжку с номером домашнего телефона Лэнжелли, пароль для вызова на встречу, шесть листов специальной копировальной бумаги, пакет с агентурным донесением, а при обыске в доме -средства для тайнописи, план радиопередач, шифровальные и дешифровальные блокноты, более 20 тысяч рублей денег.
Об аресте Попова объявлено не было, чекисты легендировали (перед окружающими и потенциально - перед ЦРУ) его перевод на службу в Уральский военный округ (в инженерно-саперный батальон в городе Алапаевске Свердловской области). Для подготовки информации о новом месте службы, которая показалась бы достоверной для ЦРУ, на Урал были командированы офицеры из 2-го и 3-го Главков (одним их них был военный контрразведчик Борис Гераскин, будущий генерал-майор).
Попов активно сотрудничал со следствием, и чекисты сочли возможным его участие в оперативной игре против ЦРУ «Бумеранг».
На специальной даче КГБ в Подмосковье Попов готовился (после камеры Лефортовской тюрьмы) к встрече с Лэнжелли, которая и произошла 18 марта 1959 года в ресторане «Астория», затем последовали еще две - в «Астории» (во время этой встречи 23 июля Попов передал в туалете американскому разведчику письмо, написанное на клочках бумаги и спрятанное в носовом платке, в котором сообщал о своем аресте и допросах) и «Арагви». 16 октября 1959 года контрразведчиками были задержаны во время встречи в автобусе 107-го маршрута Лэнжелли и Попов. Уже на следующий день после официального протеста МИД СССР американскому посольству Лэнжелли (которого Грибанов, по воспоминаниям ветеранов КГБ, в течение 7 минут пытался завербовать, но неудачно) вылетел в Нью-Йорк.
Через 2 месяца 7 января 1960 года Военная Коллегия Верховного суда СССР приговорила Попова к расстрелу, хотя КГБ ходатайствовал о смягчении наказания за активную помощь следствию.
Аналогичным путем наружного наблюдения за резидентом английской разведки СИС вторым секретарем посольства Великобритании Родриком Чисхолмом и его женой Дженет Энн Чисхолм, активно помогавшей мужу, в октябре 1961 года было зафиксировано нахождение в одно время в подъезде одного из домов по Мало-Сухаревскому переулку в Москве миссис Чисхолм и неизвестного мужчины, ушедшего от наблюдения. Через 3 месяца в январе 1962 года у дома в одном из арбатских переулков, в который вошла Дж. Энн Чисхолм, неизвестный был замечен и установлен. Им оказался заместитель начальника отдела Госкомитета по координации научно-исследовательских работ при СМ СССР, сотрудник действующего резерва ГРУ Генштаба ВС СССР, полковник Олег Владимирович Пеньковский, он же агент ЦРУ и СИС («Янг», «Герой», «Алекс»). По другим данным, о его шпионаже в пользу Англии (с 1960 года) стало известно от агентуры советской разведки в американских спецслужбах.
Биография Пеньковского в настоящее время хорошо известна, и мы не будем ее излагать. Отметим, что в его карьере было участие в Великой Отечественной войне, высшее военное образование (Военная академия им. М.В. Фрунзе и Военно-дипломатическая академия), работа в центральном аппарате ГРУ, служба в Турции в военном атташате. Причиной его ненависти к советскому строю, по его же словам, было его дворянское происхождение, отец был белым офицером, убитым в бою под Ростовом. Этот факт Пеньковский скрывал.
Будучи в добрых отношениях с начальником Главного управления ракетных войск и артиллерии Советской Армии, маршалом артиллерии Сергеем Сергеевичем Варенцовым, у которого был порученцем во время войны, и начальником ГРУ, уже неоднократно упоминавшимся Серовым, а также многими высокопоставленными генералами и чиновниками ЦК КПСС, Пеньковский получал секретную информацию, зачастую не имея к ней прямого доступа.
По приказу Грибанова за Пеньковским было установлено наружное наблюдение, «подслушивание и подглядывание» дома и на работе. Таким образом выяснили, что он в своей квартире слушает радиоприемник и при этом ведет записи, ведет также фотосъемку документов. Также стало известно о его встречах с английским бизнесменом Гревиллом Винном (в номере англичанина в московской гостинице «Украина», в ванной комнате при включенных кранах и громко работающем радио; тем не менее сотрудники Оперативно-технического управления КГБ записали часть разговоров).
При негласном обыске в квартире Пеньковского контрразведчики обнаружили тайники со средствами шифровки и дешифровки. С противоположного берега Москвы-реки специальной телескопической кинофототехникой и приборами ночного видения Пеньковского «сняли» на пленку во время приема радиопередач, шифровки и дешифровки информации.
С такими доказательствами Грибанов предложил председателю КГБ В. Е. Семичастному «арестовать английского шпиона».
22 октября 1962 года Пеньковский был арестован при выходе с работы. 3 ноября 1962 года органами госбезопасности Венгрии был выдан советским органам арестованный в Будапеште связник Пеньковского англичанин Винн. Для этого из Москвы прилетел (во главе опергруппы) заместитель Грибанова полковник Сергей Банников.
Вскоре при попытке выемки из «почтового ящика», заложенного Пеньковским, был арестован сотрудник американского посольства в Москве Ричард Джекоб. Так было установлено, что Пеньковский активно сотрудничал и с разведкой США. В том же ноябре 1962 года по требованию советских органов (озвученному МИД СССР) были высланы 5 американских и 7 английских дипломатов, в том числе супруги Чисхолм.
На процессе по делу Пеньковского выяснилось, что он передавал американцам и англичанам информацию о советских межконтинентальных баллистических ракетах, личном составе ГРУ, деятельности советской военной разведки в Турции, Индии, Пакистане и др. восточных странах.
11 мая 1963 года Военной коллегией Верховного суда СССР Пеньковский был приговорен к расстрелу (Винн - к 8 годам тюрьмы).
Его покровители - Серов и Варенцов - были сняты с постов, разжалованы и лишены звания Героя Советского Союза.
Известные дела «валютчиков» («нарушение правил о валютных операциях и спекуляция валютными ценностями») также расследовались сотрудниками 2-го Главного управления КГБ. Эта сфера оперативной работы была передана из МВД в ведение 2-го ГУ КГБ в мае 1959 года. Был организован 16-й отдел ВГУ во главе с полковником С.М. Федосеевым.
Именно подчиненные Федосеева раскрыли широко известное дело валютчиков Файбышенко и Рокотова (уже после их осуждения к тюремному заключению после вмешательства Хрущева была изменена статья Уголовного кодекса, валютные операции стали караться и высшей мерой наказания, и новый закон «обратной силой» был применен к Файбышенко и Рокотову, после этого грубейшего нарушения правовых принципов СССР был исключен из Международной ассоциации юристов). По делам о контрабанде и продаже валюты проходили и иностранные дипломаты (в апреле 1962 года были задержаны и высланы из СССР сотрудники итальянского посольства, в мае того же года - иранские дипломаты, были и другие подобные случаи).
В 1959 году советскими контрразведчиками была разоблачена агент американской разведки переводчица Совета экономической взаимопомощи гражданка ГДР Кэтти Корб, арестованная в Москве и переданная властям ГДР.
Вся успешная работа советской контрразведки проходила под руководством Грибанова, полномочия которого были тогда же значительно расширены.
В феврале 1960 года по инициативе председателя КГБ А.Н. Шелепина (по мнению которого «...в деятельности КГБ и его органов на местах... еще немало параллелизма и распыленности сил, не изжито стремление обеспечить чекистским наблюдением многие объекты, где по существу нет серьезных интересов с точки зрения обеспечения госбезопасности...») произошло слияние контрразведки с другими подразделениями Комитета: в состав 2-го Главного управления были включены 4-е (борьба с антисоветским подпольем и националистами), 5-е (контрразведка в оборонной промышленности) и 6-е (контрразведка на транспорте) управления КГБ. Таким образом, Грибанову подчинялись теперь сотрудники: бывшей секретно-политической контрразведки (возглавлявшейся ранее Питоврановым), первых отделов на оборонных заводах и НИИ (бывший начальник - генерал И.И. Бетин), управлений и отделов госбезопасности на всех видах транспорта (бывший начальник - генерал М. И. Егоров).
Заместителями Грибанова после проведенной реорганизации стали бывший партийный работник Лев Иванович Панкратов, контрразведчики Сергей Георгиевич Банников и Филипп Денисович Бобков (в то время все они были в звании полковника).
Генерал армии Бобков - один из немногих мемуаристов, вспоминающих Грибанова, считает его «крепким профессионалом, не жалующим лентяев».69 Надо отметить, что о Грибанове пишут мало и кратко, но положительно. Генерал-полковник В. И. Алидин (начальник 7-го управления КГБ в 1960-1971 гг. и УКГБ Москвы и Московской области в 1971-1986 гг.) также пишет об Олеге Михайловиче буквально одной фразой, называя его «высококвалифицированным профессионалом».
23 февраля 1961 года Грибанову было присвоено звание генерал-лейтенанта.
Причиной отставки Грибанова традиционно считается «уход» к американцам заместителя начальника 7-го отдела 2-го ГУ КГБ, капитана (представлен к званию майора) Юрия Ивановича Носенко в Женеве (где он находился под видом эксперта советской делегации на совещании Международного комитета 18 государств по разоружению) 4 февраля 1964 года. Сын Ивана Исидоровича Носенко, министра судостроительной промышленности СССР, умершего в 1956 году (похоронен в Кремлевской стене) после окончания МГИМО в 1950 году служил в Управлении военно-морской разведки ГРУ, затем в 1-м (англоамериканском) и 7-м (контрразведывательные операции среди иностранных туристов в СССР) отделах 2-го ГУ КГБ. Носенко был в хороших отношениях с Грибановым.
Контакты с ЦРУ Носенко, по одной версии, установил в 1962 году в Швейцарии. Именно он выдал ЦРУ советского агента в Центральном пункте курьеров вооруженных сил в парижском аэропорту Орли сержанта Роберта Ли Джонсона, завербованного советской разведкой в 1953 году в Германии. Через курьерский центр проходили чрезвычайно важные секретные документы, включая списки ключей для шифровальных машин. Военные планы и планы действий в нештатных ситуациях, большие документы, которые были слишком длинными и засекреченными, чтобы передавать их с использованием шифромашин, также направлялись через курьерские центры. Центр в Орли оперировал криптоматериалами и высокосекретными документами, предназначавшимися НАТО, командованию вооруженных сил США в Европе и Шестому флоту США в Средиземном море. Джонсон имел доступ к сейфу, в котором они хранились в перерыве между прибытием из Вашингтона и отправкой их с курьером по месту назначения.
По другой версии, в Женеве Носенко с помощью психотропных средств был похищен американской разведкой и пошел на предательство под физическим и психологическим давлением.
В Женеве Носенко должен был завербовать гражданку Франции, сотрудничавшую с несколькими западными разведками. Участвовать в вербовке планировал и Грибанов, собиравшийся приехать в Женеву. Понятно, что американцы вряд ли упустили возможность каким-либо образом захватить начальника советской контрразведки. Получается, что Носенко не сообщил о предполагаемом визите Грибанова.
Есть и другие версии побега Носенко, обобщенные бывшим сотрудником советской разведки полковником А. А. Соколовым в статье «Юрий Носенко и ЦРУ: похищение или предательство?» (электронный журнал «Мир истории», 2003. № 3 ). По его мнению, «Носенко был похищен ЦРУ, чтобы получить с наибольшей вероятностью единственно достоверную на то время информацию о советском периоде жизни Освальда и о так называемом "советском следе" в убийстве Кеннеди, наличие которого в то время реально предполагали немалое число политических лидеров и пресса. Первые месяцы поддерживал его и президент Джонсон. План похищения возник в январе 1964 года в бернской резидентуре и в Советском отделе ЦРУ и был, безусловно, одобрен Президентом».
Генерал армии Ф.Д. Бобков (в 1964 году - заместитель Грибанова), в общем положительно оценивающий Носенко, писал в 1995 году о возможных причинах побега:
«Я же до сих пор убежден, что Носенко попал в какую-то сложную ситуацию и не выдержал. Конечно, не исключено, что он заранее обдумал свой шаг, но только душа моя этого не принимала, я знал, как любил Юрий дочь, как тяжело переживал ее болезнь. Не мог он вот так просто бросить ее, бросить семью. А возможно, ему пригрозили, что убьют. У меня для такого вывода были основания».
В 2002 году Бобков дополнительно сообщил: «Главной заботой Носенко перед отъездом в Швейцарию было: как он будет встречать в Женеве начальника контрразведки Олега Михайловича Грибанова, который собирался там быть... Какие-то оперативные вопросы, которые он мог там решать, во 2-м Главном управлении не обсуждались. Инструктаж в основном шел по линии разведки... Между тем, находясь в Женеве, Носенко активно готовился к встрече с Грибановым, который в это время находился в командировке за рубежом, естественно, под другой фамилией. В Женеву он должен был прибыть 5 февраля. Наши товарищи говорили, что в эти дни Носенко бегал по магазинам, купил лекарство, куклу для дочери... Логика подсказывает, что если Носенко был агентом, то, значит, он рассказал, что завтра в Швейцарии будет начальник советской контрразведки. В этой ситуации не было никакого смысла его убирать с "поля" - американцы могли получить в свое распоряжение начальника 2-го Главка. Грибанов к Носенко относился очень хорошо, тот мог его пригласить куда угодно. Стоит учесть, что Олег Михайлович был человек твердый, смелый - в общем, во всех отношениях нормальный мужик. Носенко приглашает его в загородный ресторан, во время застолья появляются американцы. Официально они не знают, кто это, и им не обязательно хватать Грибанова - достаточно провокации. А то, что начальник советской контрразведки приехал в Женеву под чужой фамилией, уже достаточно для компрометации. ... В течение четырех дней после исчезновения Носенко находился в Швейцарии и никаких акций, чтобы выйти на наших людей за эти дни не было. Все, что за этот срок можно было сделать, чтобы обезопасить людей, было сделано. ...Я твердо убежден в том, что Носенко не был агентом, заранее завербованным. Его захватили американцы -он мог дать повод для этого, потому что парень он был с точки зрения своего поведения, так сказать, лихой».71
Также читаем в воспоминаниях В.Е. Семичастного: «В январе 1964 г. Носенко поехал, уже не в первый раз, в Женеву как член советской делегации на переговоры по разоружению. Официальное назначение было лишь прикрытием для его настоящей работы: разведчик Носенко имел довольно важное задание от КГБ. В Женеве он должен был встретиться также с начальником контрразведки Грибановым.
КГБ проявлял интерес к одной француженке, которая, по ее собственным словам, имела доступ в некоторые организации и к определенной информации. Заданием Носенко было выйти на контакт с ней и завербовать ее. Приехав в Швейцарию, Носенко нашел ее и договорился о встрече: решено было вместе поужинать. Встретились они в гостинице на французско-швейцарской границе. Это была наша последняя информация. После ужина Носенко исчез без следа. Это произошло за два дня до приезда в Женеву Грибанова. Очаровательная дама оказалась разведчицей, вероятно, более способной. О том, что произошло позднее, я могу только догадываться. Очевидно, французская мадам работала не только на разведку своей собственной страны... Всё новые и новые неясности будили в нас подозрение: а не был ли Носенко во время ужина чем-то одурманен? В таком состоянии подписал просьбу о предоставлении политического убежища. А когда пришёл через какое-то время в себя, мир уже был полон сообщений о его побеге. После всего случившегося ему трудно было бы объяснить, что все это ошибка. ...До самого конца моего пребывания в КГБ мы так ничего о Носенко и не узнали. Много позже дошло до нас, что он не выдал ни одного имени, вызвав, таким образом, даже недоверие к себе американцев, и какое-то время провел за решеткой в суровых условиях: оказался, мол, ключевой фигурой, а затемняет "контакты" между КГБ и Освальдом. ...Недоверие с американской стороны говорит о том, что до побега из СССР Носенко в Москве не работал на западные секретные службы. ...То, что он не передал имен наших разведчиков, еще одно свидетельство того, что к побегу он не готовился, иначе прихватил бы с собой достаточное количество полезных для новых работодателей материалов. А что, если он сознательно утаил имена своих бывших коллег? Если это так, то можно ли говорить о его добровольном побеге. ...Правду о побеге Юрия Носенко пока еще никто не разузнал. Не знаю ее и я».
Как бы то ни было, в карьере Грибанова побег Носенко поставил точку. В 1964 году реакция в Москве была крайне негативной. Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев заявил председателю КГБ Семичастному: «Как ты мог допустить его побег?» Семичастный предложил Хрущеву обратиться к президенту США Л. Джонсону с просьбой: «скажем, Носенко - сын министра, вот так получилось,- может, его вернут?» Хрущева, по словам председателя КГБ, «очень образно ответил, что ты вот обмазался дерьмом, ты сам и отмывайся».
23 июня 1964 года на закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда СССР Носенко был заочно приговорен к расстрелу.
В это время в КГБ уже шла чистка. «Комиссия КГБ по расследованию дела Носенко работала не один месяц. Проверялся весь оперативный и технический составы центрального аппарата контрразведки. Были вскрыты недостатки работы с кадрами, нарушения этических и моральных норм отдельными сотрудниками... ряд руководителей были исключены из КПСС и уволены из органов, другие понижены в должности, несколько сот сотрудников отозвали из-за заграницы и они стали на долгое время "невыездными". Какое-то время управление работало не в полную силу».
15 мая 1964 года решением парткома КГБ при СМ СССР Грибанову, который к тому времени был награжден (кроме вышеперечисленных) двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, знаком «Почетный сотрудник госбезопасности» (28 декабря 1957 года «за достигнутые успехи в работе и безупречную службу»), медалями «40 лет Вооруженных Сил СССР» (1958) и «За доблестный труд», был объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку - «за грубые нарушения партийных принципов в работе с кадрами, за серьезные ошибки и недостатки в оперативной работе, порочный стиль в руководстве Главком, что привело тяжелым последствиям». 18 мая последовал приказ по Комитету: «За допущенные грубые нарушения партийных принципов в работе с кадрами, серьезные ошибки и недостатки в работе с агентурой, порочный стиль в руководстве Главком, приведшие к тяжелым последствиям, освободить от должности начальника 2-го Главного Управления и обязанностей члена Коллегии КГБ при СМ СССР».
3 июня 1964 года Президиум ЦК КПСС утвердил освобождение Грибанова с занимаемых постов в КГБ с зачислением в действующий резерв по должности заместителя начальника отдела Главного управления КГБ. 6 июня приказом по КГБ он был отозван в распоряжение Управления кадров. В тот же день Совет Министров СССР освободил Грибанова от обязанностей члена Коллегии КГБ при СМ СССР.
26 августа 1964 года О.М. Грибанов, находившийся в распоряжении УК КГБ при СМ СССР, был откомандирован в распоряжение Государственного производственного комитета по среднему машиностроению СССР, с зачислением в действующий резерв КГБ. С 27 февраля 1965 года он работал заместителем директора завода № 1134 по режиму и охране Министерства среднего машиностроения СССР (оставаясь в действующем резерве КГБ по должности заместителя начальника Отдела Управления).
7 августа 1965 года в соответствии с Положением о прохождении службы генералами и адмиралами Советской Армии и Военно-Морского Флота он был уволен из органов КГБ по статье 59 п. «Д» (по служебному несоответствию) в запас Советской Армии, а также лишен знака почетный сотрудник государственной безопасности».
Тогда же решением Парткомиссии при ЦК КПСС был исключен исключен из КПСС.
Умер Олег Михайлович Грибанов в Москве в 1992 году.
Носенко же, проходивший теперь по оперативным материалам КГБ как «Идол», в течение 5 лет подвергался в ЦРУ различным проверкам (полиграф, около 3 лет в бетонной камере, различные формы психологического воздействия), в 1969 году был освобожден, работал консультантом ЦРУ и ныне живет в США, не спеша внести ясность в сделавшую его знаменитым историю.