←  Российская империя

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Путешествия и открытия

Фотография stan4420 stan4420 09.06 2020

«Колумбы росские, презрев угрюмый рок…»

Как 200 лет назад русская экспедиция открывала Антарктиду
 
 
Antarktida.jpg

 

70 лет назад, 7 июня 1950 года, советское правительство разослало всем заинтересованным сторонам своё заявление, в котором говорилось о непризнании никаких решений в отношении Антарктиды, принятых без участия СССР. Москва напомнила о приоритете русских открытий в Антарктике.

 

Действительно, Антарктиду для человечества открыла знаменитая экспедиция на шлюпах «Восток» и «Мирный» под руководством Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена (на иллюстрации) и Михаила Петровича Лазарева – ей как раз исполняется двести лет. Но мало кто помнит, какие испытания вынесли, каким опасностям подверглись на своём пути отважные путешественники.

 

250px_Bellinsgauzen_Faddey.jpg

 

…Экспедиция готовилась в большой спешке, отчего для неё не стали специально строить судов, оборудованных для плавания в полярных водах, а отправили путешественников на том, что нашлось под рукой. И уже с момента отплытия глава экспедиции Беллинсгаузен не питал иллюзий относительно своего корабля: шлюп «Восток» был выстроен крайне дурно. Фаддей Фаддеевич, как опытный мореплаватель, ходивший в кругосветку ещё с Крузенштерном, сразу отметил серьёзные конструктивные недостатки шлюпа «Восток». В своем путевом дневнике он постоянно жалуется на непрочный, выстроенный из некачественного сырого соснового леса корпус, на излишне высокий рангоут, на небрежную работу кораблестроителей. Шлюп не имел даже дополнительной наружной обшивки, абсолютно необходимой для плавания среди льдов.

 

Во всём этом Беллинсгаузен винит инженера Вениамина Стоке, англичанина на русской службе. Фаддей Фаддеевич с гневом пишет о «нерадении корабельного мастера, который, забыв священные обязанности службы и человечества, подвергал нас гибели».

 

Моряк с грустью отмечает: «Таковые и другие встречающиеся ошибки в построении происходят более от того, что корабельные мастера строят корабли, не быв никогда сами в море, и потому едва ли одно судно выйдет из их рук в совершенстве». Слова своего начальника о «Востоке» дополняет и Михаил Лазарев: «Судно сие вовсе неудобное к такому предприятию по малой вместительности своей и тесноте, как для офицеров, так и для команды». Сам Лазарев мог считать, что ему повезло – его шлюп «Мирный», выстроенный корабельным мастером Яковом Колодкиным, как раз был вполне надежен.

Беллинсгаузен сетует, что морской министр Иван де Траверсе признал выбор именно «Востока» удачным только потому, что однотипный шлюп «Камчатка» уже побывал в кругосветном плавании. То, что капитан «Камчатки» Василий Головин жаловался на плохие мореходные качества своего корабля, маркиз Траверсе оставил без внимания.

 

К слову, историки единогласно называют период Траверсе временем упадка российского флота – большинство плаваний тогда ограничивалось восточной частью Финского залива, иронически названной «Маркизовой лужей».

 

Неудивительно, что этот равнодушный бюрократ спустя рукава готовил антарктическую экспедицию, ставя под угрозу жизни своих подчиненных.

Вообще, могло показаться, что «русских Колумбов» преследует, как писал Ломоносов в своей знаменитой поэме, «угрюмый рок». В плавании подобного рода требовался учёный-натуралист – мало ли научных открытий предстояло впереди?! Но по небрежению морского министерства ни с кем из квалифицированных натуралистов договориться так и не успели. Единственным ученым на борту оказался молодой астроном, выпускник Казанского императорского университета Иван Михайлович Симонов. Поневоле ему, кроме своих прямых обязанностей, пришлось взвалить на плечи и многочисленные дополнительные. Помимо астрономических, магнитных наблюдений и определения географических координат, он собрал в южной полярной области и на островах Тихого океана богатые естественнонаучные и этнографические коллекции.

Так или иначе, но начальная часть путешествия прошла вполне благополучно: Кронштадт, Копенгаген, Портсмут, Тенерифе, экватор, Бразилия, Южные Сандвичевы острова – всех этих географических пунктов «Восток» и «Мирный» достигли без особых приключений. По мере продвижения всё дальше и дальше на юг тёплый климат и щадящая погода сменяются ударами стихии: наваливаются шторма, холод. Вскоре всецело зависящие от ветра парусные кораблики без механических двигателей оказались среди ледяных глыб. Мореплавателям выпали условия жизни, близкие к экстремальным: постоянный мокрый снег и туман, мешающая сушить одежду и постели сырость, дрова на исходе, калёные пушечные ядра вместо грелок.

 

Впервые корабли приблизились к Антарктиде 16 января 1820 года – в районе современного шельфового ледника Беллинсгаузена у берега, ныне носящего имя Принцессы Марты. «Мы встретили льды, которые представились нам сквозь шедший тогда снег в виде белых облаков», – отмечает в своем дневнике Фаддей Фаддеевич.

 

5 февраля мореплаватели вновь увидели континентальный ледник – ныне Берег Принцессы Астрид. «Льды к SSW примыкаются к льду гористому, твёрдо стоящему; закраины оного были перпендикулярны и образовали заливы, а поверхность возвышалась отлого к югу, на расстояние, пределов которого мы не могли увидеть с салинга», – писал начальник экспедиции.

13 февраля «Восток» и «Мирный» вновь почти достигли материка – в той его части, что сейчас называется Землей Эндерби. «В полночь увидели к SW на горизонте небольшой свет, на зарю похожий и простирающийся почти на пять градусов; когда мы держали на юг, свет сей возвышался. Я полагал, что происходит от большой льдины; однако ж, когда начало рассветать, свет бледнел и при восхождении солнца на сём месте были белые весьма густые облака, а льду не видно. Подобного явления до сего времени мы не встречали», – делился с нами Фаддей Фаддеевич.

Слабый корпус «Востока» приходилось постоянно подкреплять, одновременно снижая площадь парусности. К слову, шлюп «Мирный», хоть и был значительно крепче и надёжнее «Востока» (когда корабль налетел на большую льдину, в нём даже не открылось течи), оказался куда его медленней. И это тоже создавало проблемы и трудности, так как суда могли в любой момент разлучиться.

 

На кораблях истрепались паруса и снасти, на «Мирном» умер от «нервной горячки» матрос Федор Истомин, на «Востоке» удары волн отрывают доски от обшивки шлюпа. В дополнение ко всем несчастьям – флагманский шлюп оказался построен из сырого леса, отчего бороться с сыростью в каютах было бесполезно.

 

Румпель по вине корабельного мастера Стоке, допустившего на шлюп некачественное дерево, вообще сгнил. Чрезмерно большие мачты обусловили слишком сильную качку, особенно во время штормов. Плюс из-за неудачной конструкции корабельных люков вода постоянно проникала во внутренние палубы, затрудняя и без того нелегкую жизнь экипажа. Беллинсгаузен решает взять передышку, идти на север в тёплые моря, и там чиниться.

Небезынтересно, что до австралийского Порт-Джексона суда добирались порознь. Беллинсгаузен с Лазаревым договорились, что «Восток», как более ненадёжное судно, пойдёт в порт напрямую, а «Мирный» дорогой обследует практически неизученную акваторию к югу от Тасмании. В итоге «Восток» прибыл в Порт-Джексон 29 марта, а «Мирный» – 7 апреля. Невольно возникает вопрос: что было бы, если бы «Восток», не дай Бог, погиб? Михаил Петрович Лазарев считался одним из самых смелых, знающих и инициативных офицеров флота России. Нет сомнений, что он постарался бы продолжить экспедицию в соответствие с намеченным планом.

Последовала благодетельная стоянка в Австралии, где моряки, насколько это было возможно, переделали корабельные люки, просушили паруса, запаслись провиантом и излечили цинготных.

 

Затем экспедиция достигла Новой Зеландии, где Беллинсгаузен сумел наладить отношения с местными дикарями – людьми, в общем-то, весьма суровыми.

 

Моряки смогли нарубить достаточно качественной новозеландской древесины, которую использовали для ремонта «Востока» и исправления хотя бы некоторых его конструктивных недостатков.

Далее им предстояло путешествие по Тихому океану, открытие и исследование архипелага Россиян. Так появились на карте острова Аракчеева, Барклая-де-Толли, Витгенштейна, Волконского, Грейга, Ермолова, Кутузова, Милорадовича, Моллера, Остен-Сакена, Раевского, Восток, Чичагова, Бородино, Лазарева, Михайлова и Симонова. Потом у членов экспедиции было прибытие на Таити, гибель сорвавшегося в море с бушприта матроса «Востока» Филимона Быкова, вторичное посещение Австралии, ещё один ремонт. Наступило время опять идти в полярные широты.

Ремонт шлюпа «Восток» не прекращался даже в пути. На корабле оборудовали кузницу, чтобы вновь изготавливать металлические части, требовавшие замены. Моряки, дабы уменьшить качку, создаваемую чрезмерно большими мачтами, убрали пушки в трюм, укрепили корпус изнутри. От гнили периодически ломаются части рангоута, их тоже меняют. Однако 8 ноября обнаружилась новая напасть, самая серьёзная: открылась течь в носовой части. Плотники пытались поправить дело, но в условиях путешествия это оказалось невозможно. Отныне капитан даже не мог поставить дополнительных парусов, чтобы не увеличить ход и не усилить тем самым течи. И это на судне, идущем в антарктические воды!

 

Капитан пытался смотреть на дело философски: «Не имея средства сему помочь, я имел одно утешение в мысли, что отважность иногда ведёт к успехам». Корабль тёк, и приходилось всё время откачивать из него воду.

 

 

Декабрь 1820-го – июль 1821-го стали временем опаснейших испытаний. Даже лёгкие удары небольших льдин приводили к порче бортов. Пазы в обшивке расходились, их конопатили, но внутри становилось всё более сыро и мокро. 25 декабря 1820-го «Восток» вообще чуть не погиб, когда льдина ударила в нос корабля. «Удар последовал весьма сильный, и ежели бы при тогдашней качке не ослаблен был якорным штоком и подъякорными нижними досками, то проломил бы судно, ибо льдина наперед упёрлась в шток и силою своею приподняла оный с веретеном на фут, раздробила подъякорные доски и сверх того оторвала медь под водою на 3 фута и вырвала из настоящей обшивки малую наделку, которая при построении шлюпа положена корабельным мастером на место вынутой гнилой части», – констатирует капитан.

Беллинсгаузен отмечает, что шлюп не пошёл ко дну только потому, что удар произошёл, когда судно спускалось по волне носом вниз, отчего якорный шток несколько смягчил силу удара. А если бы удар последовал на подъеме, льдина раздробила бы слабую обшивку. «Лейтенант Лазарев, держась поблизости шлюпа "Восток", заметил, что когда при качке поврежденное место выходило наружу, тогда вытекало из оного много воды; при сём сказывал, что он при назначении шлюпа "Восток" требовал, чтобы шлюп обшить фальшивою обшивкою и потом медью, но, к сожалению, сие полезное предложение не исполнено, и я по прибытии моем из Черного моря нашел шлюп уже готовый, кроме некоторых мелочей; большие работы уже было поздно начинать, ибо приближалось время отправления», - сокрушается капитан.

И в таких условиях путешественники продолжали совершать открытия! 10 января 1821 года был обнаружен остров Петра I. А 17 января состоялся ещё один из кульминационных моментов путешествия – открытие Земли Александра I. «Мы почитали себя весьма счастливыми, что ясная погода и небо совершенно безоблачное позволили нам увидеть и обозреть сей берег», – радуется капитан. Таким образом, Беллинсгаузен и Лазарев трижды смогли (невзирая на тяжелейшие погодные условия, лед и снег) пробиться к Антарктиде – у нынешнего Берега Принцессы Марты, у Берега Принцессы Астрид, у Земли Александра I.

 

Русские сумели пройти там, где спасовал сам Джеймс Кук, пытавшийся штурмовать Антарктику полувеком ранее и решивший, что земли за Южным полярным кругом если и существуют, то навсегда останутся недоступными.

 

Затем начальник экспедиции решает взять курс к Южным Шетландским островам, чтобы провести их обследование. «Восток» приходит во всё более плачевное состояние. В конечном итоге Беллинсгаузену приходится 30 января прервать путешествие и взять курс на Рио-де-Жанейро. Лазарев в частном письме к сослуживцу описывает причины этого шага: «Дальнейшие покушения к зюйду казались почти невозможными. Беспрестанное отливание воды изнуряло людей чрезвычайно… Гниль показалась в разных местах, притом и полученные от льдов толчки принудили капитана Беллинсгаузена оставить поиски слишком месяцем прежде и думать о возвращении».

Шторм 4 февраля 1821 года едва не отправил «Восток» на дно. На корабле не осталось места, куда бы не просачивалось море. «Вода непрерывно прибывала в трюме, и в продолжении бури беспрерывно оную помпами выкачивали», – фиксирует хронику тех дней дневник Беллинсгаузена.

 

В Рио-де-Жанейро, которого достигли 27 февраля, пришлось вновь произвести основательный ремонт, затянувшийся на месяц. Только это сделало возможным возвращение судна в Россию – шлюпы прибыли в Кронштадт 24 июля 1821 года.

 

Таким образом, большая часть первого русского антарктического путешествия прошла в беспрестанной борьбе за жизнь. В дальнейшем, что закономерно, «Восток» не отправляли ни в какие экспедиции, а уже в 1828-м отправили на разборку.

 

 

Владимир Веретенников

Ответить

Фотография stan4420 stan4420 20.03 2022

Кругосветка Лисянского
Памяти первого из русских моряков, завершивших кругосветное плавание
 
3177871_original.jpg
 
Он ушел из жизни 6 марта 1837 года, ровно 185 лет назад. И без этого плавания его биография была крайне необычайной. К сожалению, в памяти потомков он остался в «тени» начальника экспедиции Ивана Фёдоровича Крузенштерна. Хотя значительную часть плавания корабль Лисянского «Нева» проделал в одиночестве – и на этом пути на долю его экипажа выпали захватывающие приключения.
 
Юрий Фёдорович происходил из шляхетного казацкого рода Лисянских – и появился на свет 12 (по старому стилю 1-го) апреля 1773 года в Нежине. Мальчику не успело исполниться ещё и десяти лет, как отец Фёдор Герасимович отвез мальчика в Петербург, где Юру и его брата Анания по протекции знатного земляка Александра Безбородко (на тот момент – секретарь самой императрицы Екатерины II) зачислили в Морской кадетский корпус. Ну а поскольку Юрий отличался трудолюбием, получая поощрения за успехи в учёбе, ему сразу стали прочить удачную карьеру. В 1787 году его назначили в морскую практику на фрегат «Мстиславец», отправленный в Англию.
 
В ходе этого плавания он оказался в одной каюте с другим юным гардемарином – Иваном Крузенштерном, тремя годами старше его. Позже Юрий вспоминал, что одним из первых впечатлений от соплавателя стала для него лежавшая на постели Крузенштерна книга о плавании Витуса Беринга. Книги вообще были редкостью у тогдашних морских офицеров. Сам Лисянский пользовался доверием одного из учителей, дававшего ему почитать томики из своей личной библиотеки. В ходе завязавшегося разговора Крузенштерн сказал Лисянскому, что смерти Беринга во время путешествия можно только позавидовать – и что сам он рассчитывает когда-нибудь посетить могилу этого мореплавателя на далеком острове. Они подружились.
 
Вскоре гардемарину Лисянскому пришлось и нюхнуть пороху. В 1789 году началась война России со шведами. Юрий, на тот момент несший службу в экипаже 38-пушечного фрегата «Подражислав», участвовал на нём в морских сражениях при Гогланде, Эланде, Ревеле и Выборге.
 
А после окончания войны осенью 1793 года, уже лейтенант, Лисянский был включён в группу из шестнадцати молодых офицеров, направленных для повышения квалификации в британский флот; в эту группу входил и Крузенштерн.
 
Период учебы у британцев затянулся почти на семь лет. За это время Юрий Фёдорович успел посетить на английских кораблях Канаду, острова Карибского моря, Нью-Йорк (где лично встречался с президентом США Джорджем Вашингтоном), Южную Африку и в Индию. Побывал во всяческих переделках и приключениях – и вернулся в Кронштадт в мае 1800-го просоленным и закалённым морским волком.
 
В 1802-м, командуя фрегатом Балтийского флота «Автроил», Лисянский узнаёт, что его старый приятель Крузенштерн испросил у начальства разрешение на организацию первой русской кругосветной экспедиции. Охваченный необычайным волнением, Юрий Федорович обратился к другу с горячей просьбой: «Весьма был бы щастлив, чтоб с тобой вместе служить, но не знаю можно ли». Крузенштерн сразу ухватился за идею взять в путешествие проверенного друга – и лично ходатайствовал за него перед императором Александром I. В итоге Лисянского официально приняли на службу в Российско-Американскую компанию, являвшуюся официальным организатором экспедиции. Поскольку дирекция РАК постановила закупить суда для путешествия за границей, Лисянский отправился на поиски сначала в Гамбург, потом в Англию. Его выбор пал на небольшие, но крепкие шлюпы «Леандр» и «Темза», переименованные после покупки в «Надежду» и «Неву».
 
Лисянский стал командиром 370-тонной «Невы». Он тщательно подготовил вверенное ему судно к далекому плаванию. 7 августа 1803 года два суденышка, на борту которых были 137 человек – матросы, офицеры и члены российского посольства в Японию – вышли из Кронштадта.
 
lisyanskiy.jpg
 
Преодолевая штормовую погоду, шлюпы покинули Балтику, добрались до английского порта Фалмут и после короткой стоянки устремились на юг. И начал пополняться список далеких стран, где впервые побывали русские корабли: Канарские острова, Бразилия, мыс Горн, остров Пасхи... Последний «Нева» посетила в апреле 1804-го в одиночку, так как за несколько недель до того сильный шторм разлучил её с «Надеждой». Корабли воссоединились 11 мая у берегов острова Нуку-Хива, а вскоре совместно двинулись к Гавайскому архипелагу. Там они снова разделились, но теперь уже осознанно. Крузенштерн собирался посетить Камчатку, после чего должен был доставить в Японию русского посла Николая Резанова. В свою очередь, «Неве» поручалось посетить российские владения в Америке.
 
10 июня Лисянский записал в дневнике: «Сегодня Крузенштерн распрощался со мной, твёрдо решась в следующую ночь отправиться на Камчатку. Я было уговаривал его промедлить здесь ещё дня три, для снабжения свежей провизией, в которой он имел такой недостаток, что даже офицеры более двух месяцев питались одной только солониной. Но рвение этого человека и желание исполнить своё предприятие самым лучшим образом были непоколебимы. На мои представления он отвечал мне, что все матросы корабля "Надежда", по освидетельствованию врача, были совершенно здоровы. В 8 часов вечера подул восточный ветер. Мы легли в дрейф, а корабль "Надежда" направил свой путь к юго-западу». Юрий Фёдорович решил задержаться на Гаваях ещё на несколько дней – запасаясь провиантом для дальнейшего плавания.
 
Но вскоре американское промысловое судно, пришедшее с Аляски, принесло ужасную вещь – там индейцы-тлинкиты внезапно напали на крепость Ситка (Архангельская), являвшуюся главным опорным центром русских владений в Америке, захватили её и разорили.
 
Узнав об этом, Лисянский велел ускорить приготовления к отплытию – после чего «Нева» устремилась в северном направлении. 10 июля на горизонте показались берега острова Кадьяк. Здесь Лисянский встретился с правителем Русской Америки Александром Андреевичем Барановым. Тот собирал для освобождения Ситки войско, состоявшее из русских охотников, промышленников и туземных союзников. Естественно, прибытие «Невы», вооружённой четырнадцатью пушками, стало мощным дополнительным козырем в руках Баранова.
 
Поскольку вождь тлинкитов Котлеан отверг выдвинутые Барановым условия мира, тот двинул свои силы к острову Ситка – разместив их на борту «Невы», транспорта «Ермак» и на 350 байдарках. В десант была отряжена и часть экипажа «Невы» во главе с лейтенантами Павлом Арбузовым и Петром Повалишиным. «Осаждавшие, не теряя ни мало времени и закричав ура, бросились на крепость. Но неприятель, уже давно приготовившийся к сильной обороне, открыл ужасный огонь. Пушки наши действовали также весьма успешно, и крепость была бы непременно взята, если бы кадьякцы и некоторые русские промышленники, употреблённые для перевозки артиллерийских орудий, не разбежались. Неприятель, пользуясь этим случаем, усилил свою стрельбу по нашим матросам и в короткое время переранил всех и одного из них убил. Арбузов и Повалишин, видя, что нападение было неудачно, решились отступить. В это время убит был другой матрос, которого ситкинцы подняли на копья. Приметив, что неприятель делает вылазку в намерении преследовать отступавших, я приказал стрелять с судов, чтобы удержать стремление ситкинцев и прикрыть отступление», – пишет Лисянской.
 
Всего при неудачном штурме крепости погибли трое матросов «Невы» – Артёмий Павлов, Андрей Иванов и Иван Сергеев. Баранов готовил новый штурм – но тлинкиты, осознав безнадёжность своей позиции, под покровом ночи очистили Ситку и в начале октября 1804-го бежали в горы.
 
Вместо разрушенной крепости Баранов основал на острове новый укреплённый пункт – Ново-Архангельск. Можно было вернуться к задачам мирного времени – и Лисянский приступил к географической съёмке и картографированию Кадьякского архипелага.
 
В ходе этой работы было сделано много важных открытий – как самим Лисянским, так и его помощниками, руководившими отдельными картографическими партиями.
 
Например, в начале июля 1805-го партия под началом штурмана «Невы» Данилы Калинина отправилась по поручению Невельского обследовать пролив, отделяющий Ситку от некоей другой земли. «7 июля поутру Калинин возвратился из своего путешествия, исполнив данное ему поручение. Описав вышеупомянутый пролив, он отделил остров, на котором лежит гора Эчком, и доставил мне случай назвать его Крузовым в память адмирала Александра Ивановича Круза. Этот почтеннейший человек помогал мне с детства и доставил мне случай служить моему отечеству, которому я много обязан», – отмечал капитан-лейтенант. Тем временем из трюмов «Невы» выгружали доставленные из Петербурга товары, необходимые русским колонистам – а взамен загружали меха и моржовую кость. Проводился ремонт корабля и готовился запас провианта – впереди предстоял неблизкий путь в Китай.
 
Берега Русской Америки «Нева» покинула 1 сентября 1805 года. Совершив переход в юго-западном направлении, Лисянский некоторое время занимался безуспешным поиском каких-либо неизвестных земель к востоку от Японии. 15 октября шлюп едва не погиб, налетев на отмель, посреди которой едва возвышался над поверхностью моря неизвестный доселе остров. Киль корабля был повреждён, но Лисянский спас «Неву» от гибели – своевременно распорядившись вышвырнуть за борт запасные реи и пушки. Борьба по снятию с мели продолжалась много часов, но увенчалась успехом. Затем капитан с несколькими спутниками высадились на берег острова, чуть не ставшего для них гибельным. По настоянию подчиненных Юрий Федорович обозначил его на карте, как остров Лисянского.
 
Капитан так описал в дневнике свои впечатления от посещения острова: «Не говоря уже о несносной жаре, мы почти на каждом шагу проваливались по колена в норы, заросшие сплетающейся травой и наполненные молодыми птицами, многие из которых погибали у нас под ногами, так как был слышан непрестанный писк. Однако же, невзирая на все встречавшиеся препятствия, дело кончено было к вечеру. Воткнув шест в землю, сперва я зарыл подле него бутылку с письмом о нашем открытии этого острова, а потом возвратился на корабль в полной уверенности, что если судьба не удалит нас от этого места, то следует ожидать скорой смерти». Шлюп при первой возможности покинул эти негостеприимные берега.
 
Поскольку полученные «Невой» повреждения исключали дальнейший поиск новых земель, пошли прямо в китайский порт Кантон – куда, невзирая на шторма, и прибыли благополучно в начале декабря. В Кантоне «Нева» опять воссоединилась с «Надеждой», пришедшей туда после окончания своей японской миссии.
 
Опять ремонтировались, запасались провиантом – а заодно распродавали пушнину и моржовую кость, взамен загружаясь китайским чаем. А потом двинулись в обратный путь – на родину. Проходя между Явой и Суматрой, экипаж «Невы» понёс четвертую свою потерю – матрос Степан Коноплев, скончавшийся от желудочного заболевания. Посреди Индийского океана снова расстались с Крузенштерном. «15 апреля. Ветер свежий, юго-восточный, погода пасмурная. Корабль "Надежда" скрылся от нас из виду. Ночью пушечными выстрелами и зажжёнными ракетами я давал ему знать о месте, где мы находились. Поутру я употребил всё своё старание его отыскать, но мои усилия остались тщетными. К полудню появился густой туман и принудил меня держать надлежащий курс, тем более что ветер дул благоприятный, которым обязательно следует пользоваться там, где несколько часов дают иногда величайшую разность в плавании. Итак, мы уже в третий раз разлучаемся внезапным образом», – хладнокровно записал Юрий Федорович в своем дневнике.
 
Так как в Кантоне были получены известия о возможном начале войны России и Франции, Лисянский принял волевое решение: идти в Кронштадт, не останавливаясь ни в каких портах, подальше от обитаемых земель – дабы не нарваться на французские эскадры.
 
Офицеры «Невы» опасались, что не хватит провианта, но, в конечном итоге, капитан оказался прав. Последняя запись в путевом дневнике Лисянского гласит: «5 августа (1806 года – ВВ) с полуночи начал дуть настолько крепкий западный ветер, что корабль "Нева" почти без парусов шёл до 11 миль в час и поутру остановился на якоре в Кронштадте. Таким образом, почти после трёхлетнего отсутствия, мы возвратились на родину к неописуемой радости и удовольствию наших соотечественников».
 
В дальнейшем Лисянской занимался обработкой результатов экспедиции и продолжал службу во флоте. Ушел в отставку в 1809 году – официально по состоянию здоровья. По одной из версий уход Юрия Фёдоровича с флота оказался обусловлен конфликтом с Адмиралтейств-коллегией по вопросу издания его собственного описания путешествия на «Неве» и личной неприязнью министра морских дел адмирала Павла Чичагова.
 
В дальнейшем Лисянской с женой и детьми много лет тихо жил в Петербурге и его окрестностях. Скончался 6 марта 1837 года – могилу мореплавателя и сейчас можно посетить в некрополе Александро-Невской лавры.
 
Он надолго пережил свою «Неву», вторично отправленную на Аляску и в штормовую погоду в ночь на 9 января 1813 года потерпевшую крушение на скалах у того самого острова Круза. Остров этот, открытый экипажем Лисянского, оказался для его корабля, увы, роковым... 
 
 
Владимир Веретенников

Сообщение отредактировал stan4420: 20.03.2022 - 21:11 PM
Ответить