Меню сайта

[ddd]

Автор - Д.А. Быс­тро­лётов (граф Тол­стой) — мо­ряк и пу­тешес­твен­ник, док­тор пра­ва и ме­дици­ны, ху­дож­ник и ли­тера­тор, сот­рудник ИНО ОГ­ПУ — ГУГБ НКВД СССР, раз­ведчик-не­легал-вер­бовщик, мас­тер пе­ревоп­ло­щения.
В 1938 г. арес­то­ван, от­был в зак­лю­чении 16 лет, ос­во­бож­ден по бо­лез­ни в 1954 г., в 1956 г. ре­аби­лити­рован. Имя Быс­тро­лёто­ва от­кры­то внеш­ней раз­ведкой СССР в 1996 г.
«Пир бес­смертных» от­но­сит­ся к раз­де­лу ме­му­ар­ной ли­тера­туры. Это пер­вое и пол­ное из­да­ние книг «о труд­ном, жес­то­ком и ве­лико­леп­ном вре­мени».
 
 

Как из­вес­тно, 25 фев­ра­ля 1954 го­да Н.С. Хру­щёв на зак­ры­том соб­ра­нии сде­лал док­лад «О куль­те лич­ности и его пос­ледс­твиях». Док­лад опуб­ли­кован не был, но про­из­вёл оше­лом­ля­ющее впе­чат­ле­ние на слу­шав­ших и за­тем был до­ведён ком­му­нис­та­ми до све­дения на­селе­ния. Так ста­ло из­вес­тно об ожес­то­чён­ной схват­ке меж­ду ста­линис­та­ми и ан­тиста­линис­та­ми, меж­ду сто­рон­ни­ками зак­ру­чива­ния га­ек (Мо­лотов, Ка­гано­вич и др.) и их рас­кру­чива­ния (Хру­щёв и ряд его пос­ле­дова­телей и дру­зей): борь­ба за власть бы­ла прик­ры­та иде­оло­гичес­ки­ми раз­ногла­си­ями. Ди­амет­раль­но про­тиво­полож­ные ли­нии по­лити­ки в вер­хах не­из­бежно при­вели к борь­бе за власть в ни­зах, ибо бю­рок­ра­ты, при­вык­шие к тёп­лень­ким мес­там и лёг­ким спо­собам уп­равле­ния, не со­бира­лись без соп­ро­тив­ле­ния сдать по­зиции.

Хру­щёв вы­иг­рал бой и зах­ва­тил власть, но даль­ше дви­нуть де­ло очис­тки об­щес­твен­ной жиз­ни от оков ста­линиз­ма он не за­хотел и не смог — ведь он сам был типич­ным ста­линис­том, не­ког­да прес­мы­кав­шимся у тро­на. На­чалось друж­ное соп­ро­тив­ле­ние но­вой ли­нии. Пос­ле­дова­ли за­мет­ные ко­леба­ния по­лити­ки и ряд опро­мет­чи­вых ша­гов со сто­роны Хру­щёва: пос­коль­ку Мо­лотов от­ста­ивал курс на ин­тенси­фика­цию сель­ско­го хо­зяй­ства, Хру­щёв выд­ви­нул не­лепый план про­долже­ния эк­стен­сивно­го его рос­та за счёт рас­ши­рения по­сев­ных пло­щадей («ос­во­ение це­лины»), не­од­нократ­но де­лал за­яв­ле­ния боль­шой по­лити­чес­кой важности и обя­затель­нос­ти, но за­тем вы­нуж­ден был из-за соп­ро­тив­ле­ния ап­па­рата фак­ти­чес­ки от­ка­зывать­ся от сво­их слов (нап­ри­мер, в воп­ро­се о рас­сле­дова­нии убий­ства Ки­рова).

Ко­леб­лясь во все сто­роны, внут­ренняя по­лити­ка Хру­щёва за го­ды его прав­ле­ния про­дела­ла зиг­за­го­об­разный ан­ти­демок­ра­тичес­кий путь впра­во, к Ста­лину, но на­чало шес­ти­деся­тых го­дов яви­лось пе­ри­одом его вы­нуж­денно­го де­мок­ра­тичес­ко­го по­леве­ния и вос­при­нима­лась на­селе­ни­ем как по­лити­чес­кая вес­на.

Вок­руг воп­ро­сов ис­кусс­тва, как буд­то бы не имев­ших ни­како­го от­но­шения к по­лити­ке, бур­но ки­пели страс­ти сто­рон­ни­ков за­жима и от­жи­ма: ус­тра­нение сталинского дер­жи­мор­ды от жи­вопи­си Алек­сан­дра Ге­раси­мова с пос­та Пре­зиден­та Ака­демии ху­дожеств, выс­тавка ра­бот зат­равлен­но­го ста­линис­та­ми гра­фика Фа­вор­ско­го и дру­гие ха­рак­терные со­бытия на­шей об­щес­твен­ной жиз­ни яв­ля­лись то­му при­мером. За­писи в кни­гу от­зы­вов на выс­тавке Фа­вор­ско­го пе­рерос­ли в ярос­тную ру­гань меж­ду сто­рон­ни­ками обо­их ла­герей, с вы­мары­вани­ем слов, фраз и це­лых аб­за­цев ад­ми­нис­тра­ци­ей выс­тавки.

Впер­вые пос­ле смер­ти В.И. Ле­нина лю­ди от­кры­ли рты и ока­залось, что у каж­до­го есть своё мне­ние, и час­то, очень час­то оно не сов­па­да­ет со спу­щен­ны­ми ди­рек­ти­вами.

Поч­ти не­заме­чен­ной прош­ла пуб­ли­кация ко­рот­кой но­вел­лы Ше­лес­та «Са­моро­док» — чес­тно­го, вер­но­го и точ­но­го изоб­ра­жения ла­гер­но­го бы­та. Од­на­ко за­тем ору­дий­ным выс­тре­лом грох­ну­ла по­весть Сол­же­ницы­на «Один день Ива­на Де­нисо­вича». Все её чи­тали, все о ней спо­рили. Го­вори­ли, что текст очень уре­зали, но и в та­ком ви­де его опуб­ли­кова­ние со сто­роны Твар­дов­ско­го бы­ло соч­те­но ге­рой­ством, под­ви­гом и вы­зовом, а со сто­роны Хру­щёва, лич­но раз­ре­шив­ше­го опуб­ли­кова­ние, — до­каза­тель­ством его по­лити­чес­кой не­даль­но­вид­ности, пе­ре­оцен­ки сво­ей си­лы и не­пони­мания мо­щи вы­кован­ной Ста­линым со­вет­ской бю­рок­ра­тии, про­дук­том ко­торой был и сам Ни­кита.

Осенью 1962 го­да те­ло «От­ца на­родов» бы­ло вы­несе­но из Мав­зо­лея, и прос­та­кам ка­залось, что у Крем­лёв­ской сте­ны на­веки за­рыт и ста­линизм как ан­ти­ленин­ская иде­оло­гия. Но вско­ре об­на­ружи­лись приз­на­ки её жиз­неспо­соб­ности: она бы­ла нуж­на и не мог­ла быть ус­тра­нена из об­щес­твен­но­поли­тичес­кой жиз­ни стра­ны без то­го, что­бы до это­го бы­ла лик­ви­диро­вана бю­рок­ра­тия, для ко­торой ста­лин­ская иде­оло­гия яв­ля­ет­ся пи­татель­ной сре­дой, жир­ной кор­мушкой и не­об­хо­димым ус­ло­ви­ем су­щес­тво­вания: жизнь те­чёт по сво­им за­конам и не слу­ша­ет­ся ни при­казов, ни при­зывов. Те­ло Джу­гаш­ви­ли вы­нес­ли из Мав­зо­лея, но его дух проч­но за­сел в соз­на­нии мил­ли­онов со­вет­ских лю­дей, имев­ших ка­кую-то власть. Од­на­ко для то­го, что­бы это по­нять прос­та­кам и преж­де все­го са­мому Хру­щёву, по­надо­билось нес­коль­ко лет.

 

[ddd]

Я хо­чу гром­ко ска­зать своё сло­во толь­ко тог­да, ког­да Ста­лина и его без­за­кония бу­дут су­дить все­народ­ным от­кры­тым су­дом, спе­шить мне не­куда, я ве­чен и дам сви­детель­ские по­каза­ния из гро­ба и со стра­ниц сво­их вос­по­мина­ний крик­ну прав­ду. ...
 
Это бы­ло в на­чале шес­ти­деся­тых го­дов, в эпо­ху мах­ро­вого цве­тения хру­щёв­щи­ны: бы­ли опуб­ли­кова­ны ре­чи, при­зывав­шие со­вет­ских лю­дей пе­ревос­пи­тывать ху­лига­нов, пь­яниц, не­годя­ев и во­ров, пос­ле су­да брать их на по­руки и го­товить к вступ­ле­нию в ком­му­низм, ко­торый дол­жен был нас­ту­пить очень ско­ро, пос­коль­ку мы об­го­ня­ем Аме­рику и ма­тери­аль­ная ба­за у нас креп­кая и креп­нет даль­ше.

Фан­тасти­чес­кие по­сулы и лжи­вая ста­тис­ти­ка дол­жны бы­ли соз­дать вос­торжен­ный фа­натизм, как в чер­ней­шие го­ды сред­не­вековья, ког­да цер­ковные про­повед­ни­ки го­тови­ли на­род ко вто­рому со­шес­твию на зем­лю Хрис­та и на­чалу царс­тва Бо­жия. Ес­ли вы­яс­ня­лось, что двад­цать ты­сяч тонн за­готов­ленно­го лу­ка по рас­хля­бан­ности влас­тей сгни­ло на мос­ков­ских скла­дах, то Хру­щёв объ­явил о ре­шении ЦК ок­ру­жить Мос­кву ши­роким по­ясом теп­лиц и ого­родов и бук­валь­но круг­лый год за­вали­вать на­род ап­пе­тит­ней­шей зе­ленью. На нех­ватку мя­са и мо­лока сле­довал от­вет: ЦК об­су­дил циф­ры за­гото­вок и ус­та­новил, что Со­вет­ский Со­юз уже обог­нал Аме­рику по мо­локу и к осе­ни до­гонит по мя­су. И так да­лее в том же ро­де, при­чём все по­сулы всег­да соп­ро­вож­да­лись де­лом, то есть раз­ру­шени­ем на­лажен­но­го ап­па­рата и соз­да­ни­ем но­вого, ещё бо­лее гро­моз­дко­го и не­рабо­тос­по­соб­но­го. Так бы­ли раз­ру­шены с тру­дом и по кро­хам соб­ранные МТС и де­фицит­ная тех­ни­ка, кое-как об­слу­жива­ющая рай­он де­фицит­ны­ми спе­ци­алис­та­ми, бы­ла рас­пы­лена по кол­хо­зам.

Сла­жен­ный опы­том мно­гих лет ра­боты пар­тий­ный ап­па­рат, ру­ково­див­ший сель­ско­хозяй­ствен­ным и про­мыш­ленным про­из­водс­твом, был раз­ва­лен пе­рес­трой­кой. Кол­хо­зы, в ко­торых не­под­го­тов­ленные кад­ры не мог­ли прак­ти­чес­ки ох­ва­тить все сто­роны де­ла, бы­ли ук­рупне­ны, и этим ру­ководс­тво ещё бо­лее ос­лабле­но. Прис­ту­пая к оче­ред­но­му раз­ру­шению, Хру­щёв всег­да сна­чала за­яв­лял: «Нуж­но по­сове­товать­ся с на­родом!» — а по­том са­моволь­но дей­ство­вал и унич­то­жал на­род­ное доб­ро. Это бы­ла вак­ха­налия раз­ру­шения, и сей­час пе­речис­лять все сок­ру­шитель­ные уда­ры, ко­торые Хру­щёв на­нёс стра­не, из­лишне — га­зеты сох­ра­нились, бу­дуще­му ис­сле­дова­телю они явят со­бой уди­витель­ную кар­ти­ну не толь­ко ди­кого дик­та­тор­ско­го су­мас­бродс­тва, но и мол­ча­ливо­го раб­ско­го пос­лу­шания и, ху­же то­го, все­мер­но­го вос­хва­ления в пе­чати всех бес­смыс­лиц.

Уви­дев зна­чение ку­куру­зы в Аме­рике, влас­те­лин не по­нял, что её пло­дород­ные влаж­ные по­ля ле­жат на ши­роте юга Ита­лии и тя­нут­ся до тро­пиков, — он при­нял­ся ис­ко­ренять при­выч­ные на­шему зем­ле­дель­цу кор­ма, кор­непло­ды, тра­восе­яние, ме­тоды па­хоты — всё пе­рево­рачи­валось квер­ху дном, да­же в тех на­ших рай­онах, ко­торые не­ког­да сла­вились вы­сокой от­да­чей на вло­жен­ный в зем­лю труд, нап­ри­мер, в При­бал­ти­ке.
 

Опь­янён­ный об­щей без­ро­пот­ностью и сво­ей без­на­казан­ностью, не­уч на тро­не об­ра­тил­ся к на­уке и куль­ту­ре и стал сы­пать ру­ково­дящие ука­зания пи­сате­лям, по­этам, ху­дож­ни­кам, те­оре­тикам всех об­ластей на­уки, прак­ти­кам всех об­ластей тех­ни­ки. Го­да два стра­на пре­быва­ла в сос­то­янии оду­рения и оце­пене­ния. Но все­му бы­ва­ет ко­нец.
 

Один учё­ный рас­ска­зывал мне, что его брат, пред­се­датель кол­хо­за на се­вере Том­ской об­ласти, по­лучил рас­по­ряже­ние сво­его рай­ко­ма не­мед­ленно уби­рать хлеб по­тому, что в это вре­мя Хру­щёв, на­ходясь на юге Ку­бани, по­сове­товал всем пос­пе­шить с убор­кой! Сна­чала унич­то­жали на­род­ное доб­ро про­тив во­ли, с от­вра­щени­ем. А по­том при­вык­ли и ста­ли унич­то­жать с рас­чё­том: не кто иной, как сам Хру­щёв, со­об­щил кош­марные дан­ные о том, как пе­ред его при­ез­дом влас­ти при­каза­ли ва­лить не­уб­ранный хлеб рель­сой, ко­торую во­лочи­ли по ко­лосив­шимся по­лям. А пар­тий­ные ор­га­ны? А со­вет­ская власть?! Про­курор?! КГБ! Ар­мия?! Все мол­ча­ли. Все по­мога­ли. Это бы­ла рас­пла­та за рабс­тво. Ко­роно­ван­ный бу­ян, бу­дучи ду­раком, сам пре­дал ог­ласке то, о чём ему сле­дова­ло бы мол­чать: он дал ат­теста­цию се­бе, сво­ей пар­тии и стра­не.
 

Но не ком­му­низ­му — по­тому что хру­щёв­щи­на и ком­му­низм не­сов­мести­мы. Воп­рос о бу­дущем ком­му­низ­ма ос­тался от­кры­тым.
 

Это яви­лось на­чалом вто­рой ка­тас­тро­фы. Пер­вой бы­ло не­уме­лое, ско­рос­пе­лое, неп­ро­думан­ное и не­под­го­тов­ленное ра­зоб­ла­чение ужа­сов ста­лин­щи­ны. Вмес­то то­го что­бы ти­хонь­ко вы­пус­тить не­вин­ных стра­даль­цев и хо­рошень­ко их ус­тро­ить под гром ли­тавр и кри­ков, что пар­тия и Со­вет­ская власть ни­ког­да не оши­ба­ют­ся, Хру­щёв сде­лал об­ратное — при­от­крыл кро­вавый за­навес, не най­дя си­лы сор­вать его це­ликом и раз и нав­сегда очис­тить наш го­сударс­твен­ный дом, и зах­лебнул­ся в жал­кой бол­товне.
 

Лю­ди рас­те­рялись. Не­до­уме­вали. Рус­ские лю­ди, ко­го столь­ко лет счи­тали ду­рака­ми толь­ко по­тому, что они мол­ча­ли, те­перь вдруг за­гово­рили.

И за­гово­рили ма­том.
 

Хру­щёв, оха­яв прош­лое сво­ей пар­тии и ре­жима, во­очию и убе­дитель­но по­казал, че­го сто­ит сме­на од­но­го са­модер­жца дру­гим. Сво­ей де­ятель­ностью он оха­ял и на­ше нас­то­ящее и бу­дущее.
 

Как-то ут­ром я по­шёл ку­пить ры­бу. На крыль­цо ма­гази­на вы­полз пь­яный ра­бочий, ух­ва­тил­ся за дверь, что­бы не упасть, и на­чал орать:

— Ком­му­нис­ты? Кто это та­кие? Га­ды! Кро­восо­сы! Ком­му­нис­тов на­до стре­лять, как гит­ле­ров­цев!!!
 

Два офи­цера КГБ сто­яли и ку­рили, ожи­дая сво­их жён, оче­вид­но, по­купав­ших ры­бу. По­вер­ну­ли го­лову на крик, прис­лу­шались и ста­ли раз­го­вари­вать даль­ше.
 

В мет­ро ста­руш­ка-пен­си­онер­ка, су­дя по одеж­де, вы­гово­ру и под­бо­ру слов, из ра­бочих, пус­ти­лась гро­мог­ласно рас­суждать о по­лити­ке. Все слу­шали, улы­бались, мол­ча­ли. Офи­цер КГБ сна­чала слу­шал то­же, опус­тив кни­гу.

— Каж­дый из на­ших хо­зя­ев, штоб от­нять слад­кий пи­рог у то­го, ко­торый его ку­сал рань­ше, дол­жен сна­чала то­го обоср…ть! Ле­нин о…л ца­ря, Ста­лин — Ле­нина, Ни­кита — Ста­лина, а сле­ду­ющий обоср…т Ни­киту! Так-то! Так лег­че дер­жать чу­жой пи­рог в сво­их ру­ках! Это уж их тех­ни­ка, я ви­жу!

— Ты по­мол­ча­ла бы, ба­буш­ка, а то с та­кими сло­вами мож­но и по­пасть кой-ку­да! — ска­зал кэ­гэбист.

— А ты чем ме­ня стра­ща­ешь, сы­нок? — взвиз­гну­ла ста­руш­ка. — Ла­герем? Так я уже в ем си­жу: по­лучаю пен­сию на ба­ланду и хлеб, мой ла­герь уже ту­та и есть, в на­шей са­мой Мос­кве!
 

Кэ­гэбист встал и вы­шел на ос­та­нов­ке под об­щие зло­рад­ные улыб­ки.

[ddd]

В это вре­мя ор­га­низо­вались то­вари­щес­кие су­ды. Не за­думы­ва­ясь, я пред­ло­жил пар­торга­низа­ции до­ма свои ус­лу­ги и с тех пор по сей день ра­ботаю пред­се­дате­лем. Ра­ботаю мно­го, хло­пот­но и уто­митель­но ве­чера­ми пос­ле днев­ной наг­рузки и всё-та­ки не жа­лею об этом: я жи­ву с людь­ми и хо­чу по­боль­ше знать о них, жи­ву в стра­не, ко­торую люб­лю и о ко­торой то­же дол­жен иметь яс­ное пред­став­ле­ние. То­вари­щес­кий суд поз­во­лил мне заг­ля­нуть, как Хро­мому Чёр­ту у Ле­сажа, в за­пер­тые ком­на­ты до­ма, где со мной вмес­те жи­вёт око­ло вось­ми ты­сяч че­ловек.
 

Я уви­дел от­вра­титель­ную кар­ти­ну раз­ло­жения, по­рож­дённо­го неп­ро­тив­ле­ни­ем злу, упор­ным стрем­ле­ни­ем влас­тей быть гу­ман­ны­ми толь­ко к прес­тупни­кам и толь­ко за счёт чес­тных граж­дан, я уви­дел бес­по­мощ­ность мир­ных лю­дей, наг­лость на­руши­телей и уг­не­тате­лей и по­лити­ку влас­ти, ко­торая на­саж­да­ет бе­зоб­ра­зия сво­им упор­ным нев­ме­шатель­ством.
 

Я спро­сил у на­чаль­ни­ка ми­лиции, си­дя у не­го в ка­бине­те, без сви­дете­лей:

— Ми­лиция и суд в па­рали­че. Они кос­венно по­мога­ют вся­кой сво­лочи сво­им пот­ворс­твом. Ска­жите, то­варищ на­чаль­ник, в чём де­ло? Вы по­луча­ете свер­ху ука­зания по­могать на­руши­телям? Или бо­итесь ху­лига­нов? Или бе­рёте взят­ки? Или, на­конец, прос­то спи­те и же­ла­ете по­лучать день­ги, не ра­ботая?
 

Ка­питан опус­тил го­лову и ни­чего не от­ве­тил. На гру­ди у не­го пес­тре­ли лен­точки фрон­то­вых ор­де­нов.
 

По­том я уз­нал, что все от­де­ления ми­лиции и все рай­оны го­рода со­рев­ну­ют­ся меж­ду со­бой — у ко­го мень­ше за­дер­жа­ний, про­токо­лов и на­каза­ний: это дол­жно по­казать, что в Со­вет­ском Со­юзе всту­па­ющий в ком­му­низм че­ловек уже пе­реде­лан но­выми фор­ма­ми жиз­ни в про­тиво­полож­ность Аме­рике, где ко­личес­тво прес­тупле­ний рас­тёт. Ес­ли при Ста­лине су­щес­тво­вание со­вет­ско­го че­лове­ка ста­нови­лось нес­терпи­мым вследс­твие со­рев­но­вания влас­тей в жес­то­кос­ти, то оно при Хру­щёве ста­ло нес­терпи­мым вследс­твие со­рев­но­вания в пас­сивнос­ти, в нев­ме­шатель­стве. Каж­дый ми­лици­онер, за­дер­жавший на­руши­теля, ока­зывал­ся вра­гом сво­ему на­чаль­ни­ку и то­вари­щам: ведь он за­выша­ет от­чётность и сни­жа­ет пре­мии!
 

Это бы­ли уди­витель­ные го­ды…
 

Но об­щес­твен­ные яв­ле­ния всег­да ди­намич­ны. Ме­ня­ют­ся и об­щес­твен­ные нас­тро­ения. Пер­вые го­ды прав­ле­ния Хру­щёва на­селе­ние мол­ча­ло, ог­лу­шён­ное ре­чами, обе­щани­ями и под­куплен­ное доб­ро­душ­ным ви­дом му­жика в ук­ра­ин­ской ру­бахе, как го­ворит­ся, — че­лове­ка из на­рода, сво­его в дос­ку. По­том пос­лы­шались ру­гатель­ства. И, на­конец, нас­ту­пила третья фор­ма ре­ак­ции — нас­мешки. Пе­сен­ка Хру­щёва бы­ла спе­та, ког­да в гла­зах на­рода он прев­ра­тил­ся в ко­роно­ван­но­го шу­та, или, как го­вори­лось в оче­ред­ном анек­до­те, вид­ней­ше­го пред­ста­вите­ля юмо­рис­ти­чес­ко­го нап­равле­ния в ру­ководс­тве КПСС.
 

На­род, нак­ле­ив нас­ледни­ку Ста­лина яр­лык Ку­куруз­ни­ка, нас­мешка­ми не поз­во­лил ему раз­вить и ут­вердить культ сво­ей лич­ности, под­няв на смех ки­нокар­ти­ну «Наш до­рогой Ни­кита Сер­ге­евич».

 

 

На­род в ки­но под­ни­мал шум при по­яв­ле­нии на эк­ра­не Фур­це­вой и не поз­во­лил Ку­куруз­ни­ку воз­вести на трон Ека­тери­ну Третью. На­род, бро­сав­ший в Ни­киту гни­лые по­мидо­ры, не поз­во­лил ему ос­тать­ся го­сударс­твен­ным че­лове­ком: в сот­нях анек­до­тов его выс­ме­яли как не­уча, на­хала и са­моду­ра.
 

Лю­бопыт­но бы­ло наб­лю­дать сту­пени, по ко­торым спус­ка­лись к ну­левой от­метке прес­тиж и доб­рое имя Ге­нераль­но­го сек­ре­таря ЦК КПСС.
 

Вна­чале его ме­роп­ри­ятия счи­тались оши­боч­ны­ми и вы­зыва­ли кри­тику; анек­до­ты это­го пе­ри­ода по­казы­ва­ют ве­сёлое удив­ле­ние на­селе­ния. Убе­див­шись в бес­смыс­леннос­ти хру­щёв­ских пе­рес­тро­ек и вздор­ности обе­щаний, на­род стал анек­до­тами вы­ражать дик­та­тору своё раз­дра­жение и не­дове­рие, и, на­конец, его прес­тиж упал нас­толь­ко, что в анек­до­тах он стал выс­тавлять­ся как вред­ная на­роду и по­зорив­шая стра­ну лич­ность. В анек­до­те это­го пе­ри­ода за­дава­ли воп­рос: «Зна­ете ли вы, что “Ав­ро­ру” ра­бочие хо­тят от­букси­ровать из Не­вы в Мос­кву-ре­ку?» — «Нет. А за­чем?» — «Что­бы она дала вто­рой залп по вре­мен­но­му пра­витель­ству!»
 

Воп­рос пер­со­наль­ный прев­ра­тил­ся в воп­рос го­сударс­твен­ный.
 

Раз­дра­жал не­видан­ный ра­нее двор­цо­вый фа­вори­тизм, при ко­тором на пер­вый план выд­ви­гались про­верен­ные нич­то­жес­тва — Лы­сен­ко, Заг­ла­да и про­чие оч­ковти­рате­ли, сыт­но пи­тав­ши­еся в мут­ной во­де око­ло тро­на. Ря­довые ком­му­нис­ты вол­но­вались, что зять Хру­щёва Ад­жу­бей с его ве­дома сво­еволь­ни­ча­ет и от­ти­ра­ет на зад­ний план ми­нис­тра инос­тран­ных дел и да­же ЦК, бес­партий­ных воз­му­щало, что Хру­щёв гро­мог­ласно бах­ва­лит­ся по­сева­ми на це­лине и по­тихонь­ку скупа­ет уро­жай в Ка­наде, и пр.
 

Стра­на бы­ла на­вод­не­на слу­хами один не­лепее и обид­нее дру­гого. Бы­ли ли эти слу­хи прав­дой — по­лити­чес­ки не­важ­но, важ­но то, что слу­хи ко­чева­ли в на­роде и де­лали своё под­рывное де­ло.
 

Ни­ког­да рань­ше на­ши ра­ди­ос­танции с та­ким ожес­то­чени­ем не глу­шили пе­реда­чи из-за ру­бежа, и ни­ког­да в этих пос­ледних со­вет­ские лю­ди не на­ходи­ли столь­ко горь­ких кру­пиц оче­вид­ной прав­ды. Нап­ри­мер, «Прав­да» с гор­достью на­печа­тала от­ры­вок статьи ан­глий­ско­го га­зет­но­го маг­на­та лор­да Том­со­на о его по­ез­дке с Хру­щёвым по стра­не в лич­ном ва­гоне дик­та­тора: в статье опи­сыва­лось, как Хру­щёв в ук­ра­ин­ской ру­бахе зап­росто вы­ходил на стан­ци­ях к лю­дям и бе­седо­вал с ни­ми. А нес­коль­ко дней спус­тя лорд Том­сон в ан­глий­ской ра­ди­опе­реда­че про­тес­то­вал, что «Прав­да» пе­репе­чата­ла толь­ко часть его статьи, а глав­ное вы­пус­ти­ла — о том, как рос­ко­шен был ва­гон дик­та­тора и его лич­ная, не­види­мая на­роду жизнь — еда, питьё и пр., что вскры­вало сущ­ность хру­щёв­ской прос­то­ты как по­казу­хи и об­ма­на.
 

Го­вори­ли, что Со­вет­ский Со­юз пал до уров­ня цен­траль­но­аме­рикан­ских и нег­ри­тян­ских рес­публик, уп­равля­емых вся­кими про­ходим­ца­ми и их семь­ями на пра­вах час­тных ла­вочек: на­зыва­ли сто­ящих у влас­ти лю­дей, ко­торые вмес­те с Ни­китой же­наты на сес­трах и вку­пе с зя­тем Ад­жу­бе­ем и про­чими родс­твен­ни­ками и друзь­ями уп­равля­ют стра­ной на се­мей­ных на­чалах. Как раз в то вре­мя, ког­да Ни­кита стал уве­рять, что на­ше по­коле­ние вой­дёт в ком­му­низм и бу­дет жить при ком­му­низ­ме, по­пол­зли слу­хи о го­лод­ных бес­по­ряд­ках, об ос­кор­бле­ни­ях об­ко­мов­цев сто­ящи­ми в оче­редях жен­щи­нами, об от­ка­зе одес­ских пор­то­вых ра­бочих гру­зить на инос­тран­ные су­да хлеб для вы­воза, о кро­вавых со­быти­ях в Рос­то­ве, где сек­ре­тарь об­ко­ма рас­по­рядил­ся стре­лять в тол­пу.
 

Га­зеты до­казы­вали, что мы об­го­ня­ем Аме­рику, а мос­ков­ские ба­бы ста­ли за­купать в за­пас кру­пу и соль: «Прав­де» ник­то не ве­рил, по­тому что все пом­ни­ли, как на её стра­ницах ут­вер­жда­лось про­тиво­полож­ное прав­де или ут­вер­жда­лось, а за­тем оп­ро­вер­га­лось: ес­ли «Ста­лин — это Ле­нин се­год­ня», а «Ни­кита Сер­ге­евич — вер­ный ле­нинец», то кто же та­кой Ле­нин и в чём ле­нинизм?!
 

Ве­ликий раз­ру­шитель Хру­щёв унич­то­жил и до­верие на­рода к пар­тии. Он до­вёл скеп­ти­цизм до ро­ковой чер­ты не­об­ра­тимо­го сос­то­яния. Бы­ли взя­ты под сом­не­ние са­мые ос­но­вы иде­оло­гии и мо­рали. Ком­со­моль­цы мне со сме­хом го­вори­ли, что мар­ксизм и ле­нинизм ус­та­рели, и ник­то во­об­ще не зна­ет, в чем они зак­лю­ча­ют­ся.
 

— Нель­зя пол­сто­летия же­вать од­но и то же. Маркс и Ле­нин бы­ли хо­роши для сво­его вре­мени, но на­ша эпо­ха, столь не­похо­жая на все дру­гие вследс­твие из­ме­нения ус­ло­вий су­щес­тво­вания, тре­бу­ет и сво­ей осо­бой, со­вер­шенно но­вой те­ории. Цеп­лять­ся за мар­ксизм и ле­нинизм прос­то не­раци­ональ­но и все, кто им прик­ры­ва­ет­ся, сво­ими дей­стви­ями его оп­ро­вер­га­ют: Ста­лин прос­то расс­тре­лял бы Мар­кса и Ле­нина, ес­ли бы они по­пыта­лись стать на его до­роге и поп­ро­бова­ли бы ме­шать за­мене ста­линиз­мом их ус­та­рев­шей те­ории и прак­ти­ки, а Хру­щёв до­вёл бы обо­их клас­си­ков до ин­фар­кта сво­ими из­вра­щени­ями их идей: не Па­лач и Ку­куруз­ник ви­нова­ты, а вре­мя! — разъ­яс­нил мне в пар­ке МГУ ка­кой-то слу­чай­но под­севший на ска­ме­еч­ку юнец с ки­пой учеб­ни­ков по фи­зике.
 

— Маркс? Кто это? Не знаю та­кого. Мы не зна­комы, — сум­рачно на­дув­шись и гля­дя в зем­лю, от­ве­тил мне юнец с ги­тарой, бо­родой и во­лоса­ми до плеч, ви­димо, то­же сту­дент МГУ.
 

Каж­дая по­пыт­ка по­дой­ти бли­же к мо­лодым вскры­вала глу­бокую раз­ни­цу в на­ших ми­ро­ощу­щени­ях и воз­зре­ни­ях на жизнь: у ме­ня бы­ло что-то, у них — ни­чего. Пус­то­та.

— Из­ви­ните, но ваш воз­раст вы­да­ют не мор­щи­ны, а сло­ва: вы без­на­дёж­но ус­та­рели с ва­шими иде­ями, — ска­зала мо­лодая де­вуш­ка, не­дав­но окон­чившая вуз.
 

— Вы — пред­ста­витель на­ших про­иг­равших­ся от­цов: по­сади­ли нам на шею Ста­лина и Хру­щёва, са­ми их ру­га­ете, а нас при­зыва­ете их слу­шать­ся. Не хо­тим! До­воль­но об­ма­на! Или мы са­ми най­дем се­бе но­вые иде­алы, или сго­рим в атом­ном ог­не, но вы, ста­рики, нам не при­мер и не учи­теля. Об­га­дились до ма­куш­ки и ухо­дите! — кри­чали мо­лодые ху­дож­ни­ки ста­рому пар­тий­цу на од­ной из выс­та­вок в Ма­неже.
 

Куль­тур­ные мо­лодые лю­ди и де­вуш­ки де­монс­тра­тив­но пь­янс­тво­вали, под­чёр­кну­то бол­та­ли сло­ва про­тес­та и «на зло» на­руша­ли по­рядок. Ра­бочая мо­лодёжь злобс­тво­вала. На то­вари­щес­ком су­де в на­шем до­ме мо­локо­сос по фа­милии Ма­роч­кин схва­тил Зо­лотую Звез­ду на гру­ди Ге­роя Со­вет­ско­го Со­юза пол­ковни­ка Ка­рели­на и ши­пел:

— За жес­тянку про­дал­ся, а? Жи­ре­ешь на на­ши день­ги и ещё нам лек­ции чи­та­ешь, как на­до жить? Свои за­коны нам ус­та­нав­ли­ва­ешь? Не вый­дет! Всех вас на­до пос­ко­рее гнать в шею!
 

Бо­евой пол­ковник поб­леднел как смерть и… и смол­чал. Та­кое нас­та­ло вре­мя. Ста­рых бой­цов ос­та­лось ма­ло, а их, ма­роч­ки­ных, — сот­ни вок­руг.
 

Пь­яные сту­ден­ты МГУ сва­лили дру­жин­ни­ка на­шего до­ма, пол­ковни­ка Лу­кина, в грязь, и один из них под об­щий смех стал ко­леном ему на грудь.

Ми­лиция пок­ры­ла ху­лига­нов, же­на пол­ковни­ка от­да­ла пид­жак в чис­тку, и все ус­по­ко­илось.
 

Ус­по­ко­илось ли?
Нет.

[ddd]

Этот же про­цесс раз­ва­ла, по­рож­дённый Хру­щёвым, да­вал иные всхо­ды. На фо­не не­дос­татка про­дук­тов пи­тания и про­мыш­ленных то­варов и в ус­ло­ви­ях хру­щёв­ской без­на­казан­ности гран­ди­оз­но вы­рос­ли взя­точ­ни­чес­тво, про­дажа из-под по­лы, спе­куля­ция и об­ман. «Ра­бота на­лево» и «тор­говля на­лево» проч­но врос­ли в быт сред­не­го со­вет­ско­го че­лове­ка, мо­раль­ное раз­ло­жение про­пита­ло все по­ры об­щес­твен­ной жиз­ни. Ког­да тор­говку пе­ред на­шей стан­ци­ей мет­ро пой­ма­ли на об­ве­шива­нии, она, улы­ба­ясь, ста­ла кри­чать тол­пе взвол­но­ван­ных по­купа­телей:

— То­вари­щи, а кто те­перь не во­ру­ет?! Все во­ру­ют — и я, и все вы! Каж­дый тя­нет, что мо­жет! Вот мой муж, к при­меру, ра­бота­ет на за­воде, они ма­шины стро­ят ве­личи­ной с дом — так и он во­ру­ет. Каж­дый ве­чер тя­нет с за­вода то гвоз­ди, то мо­лоток. Те­перь без это­го ник­то не жи­вёт, и оби­жать­ся тут не­чего, то­вари­щи мои ми­лые!
 

От­сю­да вы­рос ан­ти­под мрач­но­му, гряз­но­му, бо­рода­тому юн­цу — пред­ста­витель­ни­ца со­вет­ской тор­говли, жир­ная ба­ба с не­куль­тур­ной на­мазан­ной ха­рей, оде­тая в пар­чу ди­кого цве­та и им­пор­тные са­пож­ки, са­модо­воль­ное жи­вот­ное, клоп, на­пив­ший­ся со­вет­ской на­род­ной кро­ви, об­ла­датель­ни­ца бо­гатой от­дель­ной квар­ти­ры и му­жа-ин­же­нера, ав­то­моби­ля и мо­лодо­го лю­бов­ни­ка, де­нег, рас­ты­кан­ных на нес­коль­ко сбер­кни­жек, и пар­тби­лета, поз­во­ля­юще­го в слу­чае про­вала в од­ном ларь­ке без­бо­лез­ненно пе­реко­чевать в дру­гой.
 

Пь­яный юнец и наг­лая ба­ба-тор­говка — это по­рож­де­ние хру­щёв­щи­ны и соз­данной в стра­не об­ста­нов­ки бе­зыдей­нос­ти и без­на­казан­ности. Пусть ми­лосер­дный бог ме­ня прос­тит, по­ка­юсь: сот­ни раз я доб­рым сло­вом вспом­нил Ста­лина и его вре­мя вдох­но­вен­но­го тру­да и стро­гой дис­ципли­ны! Вспом­нил и по­жалел, что все от­ри­цатель­ные яв­ле­ния ста­линиз­ма мож­но лег­ко вер­нуть, но по­ложи­тель­ные — ни­ког­да. Идей­ное единс­тво и эн­ту­зи­азм по­теря­ны без­воз­врат­но.
 

Хру­щев пе­ред на­шим на­родом и КПСС дваж­ды ви­новен — за неп­ро­думан­ное ра­зоб­ла­чение ста­лин­щи­ны и за хру­щев­щи­ну.
 

Как из­вес­тно, сред­ний тру­дящий­ся че­ловек на зем­ле труд­но пе­рено­сит удар по сво­им убеж­де­ни­ям, еще труд­нее — по ко­шель­ку и сов­сем тя­жело — по ежед­невной кор­мёжке. Н.С. Хру­щёв в на­чале сво­его прав­ле­ния при­нял­ся раз­ру­шать при­выч­ный об­раз мыс­лей со­вет­ско­го обы­вате­ля, вос­пи­тан­но­го на пок­ло­нении Ста­лину, от са­модер­жавной во­ли ко­торо­го яко­бы за­висит его лич­ное бла­госос­то­яние.
 

Раз­венча­ние куль­та и об­ра­зова­ние иде­оло­гичес­ко­го ва­ку­ума в на­род­ном соз­на­нии объ­ек­тивно про­ис­хо­дили в ус­ло­ви­ях за­мет­но­го ухуд­ше­ния меж­ду­народ­но­го по­ложе­ния; ос­лабле­ние ста­лин­ско­го са­модер­жавно­го на­жима на брат­ские стра­ны со­ци­алис­ти­чес­ко­го ла­геря не­мед­ленно при­вело в дви­жение цен­тро­беж­ные си­лы: пер­вым от­пал Ки­тай, се­мисот­милли­он­ное на­селе­ние ко­торо­го яв­ля­лось жи­вой ба­зой мо­щи ан­ти­им­пе­ри­алис­ти­чес­ко­го сод­ру­жес­тва. То, что Мао Цзэ­дун яв­ля­ет­ся та­ким же вы­кор­мы­шем Ста­лина и его оши­боч­ной по­лити­ки, как Чан Кай­ши, и оба из­менни­ка слу­жат жи­вым воп­ло­щени­ем уг­ро­зы, ко­торую Ста­лин соз­дал для бу­дуще­го рос­сий­ско­го мно­гона­ци­ональ­но­го го­сударс­тва, прос­той че­ловек не по­нимал и свя­зывал раз­рыв с Ки­та­ем не с име­нем Ста­лина, а с бах­валь­ством, сла­бостью и гру­бостью Хру­щёва. Но ин­телли­ген­тные лю­ди сра­зу по­няли ис­то­ричес­кий смысл это­го со­бытия как на­чала рас­па­да крас­ной лос­кутной им­пе­рии на на­ци­она­лис­ти­чес­кие го­сударс­тва од­ной на­род­ности: мно­гие го­вори­ли, что в слу­чае сле­ду­ющей не­удач­ной или тя­жёлой вой­ны Рос­сии уго­тов­ле­но бу­дущее Авс­тро-Вен­грии, то есть внут­ренний взрыв и рас­пад на час­ти, а в слу­чае на­рас­та­ния внут­ренне­го нап­ря­жения - судь­ба Ве­ликоб­ри­тании, то есть пос­те­пен­ное от­па­дение ок­ра­ин.
 

За Ки­та­ем из со­ци­алис­ти­чес­ко­го ла­геря фор­маль­но выш­ла Ал­ба­ния, а фак­ти­чес­ки Ру­мыния. Уход пос­ледней из-под вли­яния Мос­квы рез­ко уси­лил по­зиции Югос­ла­вии, где Ти­то, мня се­бя гла­вой го­сударств «треть­его ми­ра», не мог не по­чувс­тво­вать, что при на­личии глу­боко­го не­доволь­ства в Че­хос­ло­вакии воз­ни­ка­ют объ­ек­тивные ус­ло­вия для соз­да­ния Ма­лой Ан­танты № 2, не­ко­его объ­еди­нения го­сударств, ко­торые, на­ходясь меж­ду им­пе­ри­алис­та­ми и ком­му­нис­та­ми, смо­гут иг­рать на про­тиво­речи­ях и ус­пешно со­сать двух ма­ток.
 

Нес­мотря на мол­ча­ние или на­иг­ранный оп­ти­мизм на­шей пе­чати, по­яв­ле­ние та­ких об­ла­ков на по­лити­чес­ком го­ризон­те ухуд­ши­ло по­пуляр­ность Ни­киты, и его крас­но­бай­ство до­ма и за гра­ницей ста­ло вы­зывать раз­дра­жение.
 

Креп­ко уда­рив обы­вате­ля по го­лове, Ни­кита Сер­ге­евич прис­ту­пил к даль­ней­шим ме­роп­ри­яти­ям по рас­ка­чива­нию сво­его тро­на: дваж­ды он пред­при­нял жес­то­чай­шее ог­рабле­ние на­рода, при­чём осо­бен­но боль­но уда­рил по кар­ма­ну на­ибо­лее нуж­давших­ся, — сна­чала «по прось­бе тру­дящих­ся» бы­ла от­ме­нена вып­ла­та де­нег по «доб­ро­воль­ным» зай­мам, а за­тем про­из­ве­дён об­мен де­нег из рас­чё­та де­сять ста­рых руб­лей за один но­вый рубль. Ког­да об­мен был за­кон­чен, на­чалась бе­зудер­жная ин­фля­ция, и рубль но­вый по сво­ей по­куп­ной сто­имос­ти упал ни­же ста­рого. Ба­бы в оче­редях рас­сви­репе­ли.
 

Тог­да на­чал­ся тре­тий акт хру­щёв­ско­го ли­цедей­ства, на­чато­го как ско­морошья за­бава для на­рода и пе­рерос­ше­го в на­род­ную тра­гедию: в ре­зуль­та­те бес­смыс­ленных пе­рес­тро­ек и ан­ти­на­уч­ных эк­спе­римен­тов сель­ское хо­зяй­ство пос­те­пен­но приш­ло в сос­то­яние ха­оса, а по­том — упад­ка. «Со­ци­ализм — не кол­ба­са», — про­воз­гла­сил Ку­куруз­ник, и дей­стви­тель­но, сна­чала со сто­ла ра­боче­го че­лове­ка ис­чезла кол­ба­са, а по­том и ку­куру­за. На­чались вол­не­ния, кое-где соп­ро­вож­давши­еся де­монс­тра­ци­ями воз­му­щения го­лод­ных лю­дей и от­ветны­ми дей­стви­ями пра­витель­ства, пус­тивше­го в ход ору­жие.
 

Так как крас­ная пар­тий­ная кни­жеч­ка по­мога­ла ус­тра­ивать­ся, то мо­лодёжь всё-та­ки шла в ком­со­мол и в пар­тию, од­на­ко не скры­вая сво­его скеп­ти­циз­ма, и ви­дела ему под­твержде­ние в от­сутс­твии жи­вой ра­боты в ком­со­моль­ских и пар­тий­ных ор­га­низа­ци­ях: они окос­те­нели, ста­ли са­мо­об­слу­жива­ющи­мися ор­га­низа­ци­ями ве­ру­ющих на­чёт­чи­ков и рав­но­душ­ных кор­му­шеч­ни­ков.
 

При­зыв Хру­щёва под­нять це­лину был с эн­ту­зи­аз­мом под­хва­чен, но вско­ре вы­яс­ни­лась эко­номи­чес­кая бес­смыс­ленность этой ге­ро­ичес­кой эпо­пеи, и в мо­раль­но-по­лити­чес­ком от­но­шении она при­нес­ла та­кой же вред, как и в хо­зяй­ствен­ном.
 

Каж­дую осень, воз­вра­ща­ясь с Кав­ка­за че­рез всю стра­ну, я ви­дел пус­тые ларь­ки на вок­за­лах, от­сутс­твие кол­хозниц с мес­тны­ми про­дук­та­ми, оче­реди за хле­бом, го­ры пше­ницы, сва­лен­ной в грязь и мок­ну­щей под дож­дём, нес­ко­шен­ные по­ля, бро­шен­ную на по­лях тех­ни­ку, а на пер­вой стра­нице га­зет — улы­ба­юще­еся жир­ное ли­цо с зап­лывши­ми глаз­ка­ми.
 

Приб­ли­жение гро­зы чувс­тво­вали все, кро­ме са­мого Ни­киты. Вся ок­ру­жа­ющая дей­стви­тель­ность яв­ля­лась из­де­ватель­ством над прос­тым здра­вым смыс­лом, каж­дый че­ловек по­нимал, что дол­го так жить нель­зя и стра­на идёт к про­пас­ти. Трон Ку­куруз­ни­ка на­чал по­качи­вать­ся…

[Ученый]

Ла­герем? Так я уже в ем си­жу: по­лучаю пен­сию на ба­ланду и хлеб, мой ла­герь уже ту­та и есть, в на­шей са­мой Мос­кве!

Все-таки старушка получала пенсию, размер пенсий был повышен в 56 г., то есть именно при Хрущеве.

[Ученый]

я ви­дел пус­тые ларь­ки на вок­за­лах, от­сутс­твие кол­хозниц с мес­тны­ми про­дук­та­ми, оче­реди за хле­бом, го­ры пше­ницы, сва­лен­ной в грязь и мок­ну­щей под дож­дём, нес­ко­шен­ные по­ля, бро­шен­ную на по­лях тех­ни­ку,

Все это можно было увидеть и позже.

они окос­те­нели, ста­ли са­мо­об­слу­жива­ющи­мися ор­га­низа­ци­ями ве­ру­ющих на­чёт­чи­ков и рав­но­душ­ных кор­му­шеч­ни­ков.

 

опять же, такое положение сохранялось и после Хрущева.

но вско­ре вы­яс­ни­лась эко­номи­чес­кая бес­смыс­ленность этой ге­ро­ичес­кой эпо­пеи

 

Тоже самое было и с БАМом.

Нужно еще добавить, что Хрущев поставил страну на грань ядерной войны с США, такого даже при Сталине не было.

[K-49]

Граф Толстой на поверку оказался простым дворецким.

 

В его откровениях из гроба почти все передернуто и перевернуто. Почти во всех случаях автор противоречит сам себе. Никаких пальцев не хватит, чтобы сосчитать логические и исторические несуразности графа.

[K-49]

Г-н ddd, где вы откопали такое откровенное фуфло?

 

Могу за бутылку водки почти любой абзац этого ушлепка-графомана, с любовью очерняющего хрущевское десятилетие, разобрать на косточки.

[ddd]

Г-н ddd, где вы откопали такое откровенное фуфло?

в его воспоминаниях

[ddd]

Мой рай­он, мой дом, мои со­седи

Для то­го что­бы по­казать ус­ло­вия, при ко­торых приш­лось вы­караб­ки­вать­ся на по­вер­хность жиз­ни быв­шим ста­лин­ским кон­три­кам, без вся­кой ви­ны сбро­шен­ным на са­мое дно, при­ходит­ся во­лей-не­волей опи­сывать ме­лочи, из ко­торых сла­га­ет­ся пов­седнев­ный быт сред­не­го со­вет­ско­го ин­телли­ген­та.
 

На­ше об­щес­тво уси­ли­ями Ста­лина и Хру­щёва уже дав­но рас­сло­илось на хо­рошо офор­мивши­еся и от­чётли­во от­го­родив­ши­еся друг от дру­га бю­рок­ра­тичес­кие и иму­щес­твен­ные груп­пы, и быт ака­деми­ка и кол­хозни­ка, чле­на ЦК и ря­дово­го ра­боче­го так же раз­нится, как быт от­дель­ных клас­сов в лю­бой дру­гой стра­не, толь­ко с поп­равкой на на­шу бед­ность и бес­куль­турье, а так­же на иде­оло­гичес­кие сло­вес­ные уп­ражне­ния, ко­торые нес­коль­ко за­тушё­выва­ют об­щую кар­ти­ну. Ес­ли до­бавить к этим неп­ригляд­ным, а иног­да и зло­вон­ным ме­лочам опи­сание дос­ти­жений в на­уке и во­ен­ном де­ле и не­кото­рые ус­пе­хи в ис­кусс­тве, то по­лучи­лось бы объ­ек­тивное пред­став­ле­ние о со­вет­ском об­ра­зе жиз­ни, ко­торое мож­но бы­ло бы срав­ни­вать, ска­жем, с кар­ти­ной аме­рикан­ско­го об­ра­за жиз­ни. Но хо­дом мо­его по­вес­тво­вания мне пос­тавле­на уз­кая, од­но­бокая и неб­ла­годар­ная за­дача — по­дача бег­лой хро­ники бы­та в мо­ей квар­ти­ре, до­ме и го­род­ском рай­оне, и так как в на­шей раз­ви­ва­ющей­ся стра­не быт то­же пре­тер­пе­ва­ет неп­ре­рыв­ные из­ме­нения, то я ого­вари­ва­юсь, что опи­сываю не со­вет­ский быт во­об­ще, а кон­крет­ные ус­ло­вия мо­его лич­но­го су­щес­тво­вания в Мос­кве хру­щёв­ско­го вре­мени, ког­да мы об­го­няли Аме­рику и на че­тырёх но­гах буд­то бы впол­за­ли в ком­му­низм.
 

Я воз­вра­щусь на­зад и рас­ска­жу кое-что о сво­ей ком­на­те и квар­ти­ре, и нач­ну эту ис­то­рию с са­мого на­чала.
 

Ос­но­ва су­щес­тво­вания че­лове­ка — кры­ша над го­ловой. Вы­ше я рас­ска­зал о на­ших ски­тани­ях и ли­шени­ях: в 1956 го­ду пос­ле тре­вож­ной и го­лод­ной жиз­ни в ла­гере у ме­ня с Анеч­кой на­чалась тре­вож­ная и по­луго­лод­ная жизнь в Мос­кве. На­до бы­ло во что бы то ни ста­ло ус­ко­рить по­луче­ние сво­ей ком­на­ты. Хло­поты взял на се­бя я. Приш­лось ко­вылять по мно­жес­тву уч­режде­ний, ибо в этом и суть со­вет­ской ад­ми­нис­тра­тив­ной сис­те­мы, что мно­го уч­режде­ний за­нима­ют­ся од­ним и тем же воп­ро­сом, все тя­нут, ник­то не бе­рёт на се­бя от­ветс­твен­ность, все уви­лива­ют от окон­ча­тель­но­го ре­шения, а ес­ли и да­ют его, то от­ри­цатель­ное, но с ука­зани­ем, что в дру­гих уч­режде­ни­ях мож­но сей­час же хло­потать даль­ше: это бы­ла сис­те­ма кор­му­шек или гро­моз­дкое со­чета­ние бю­рок­ра­тичес­ких уль­ев, где тру­довые пчёл­ки при­леж­но жуж­жат с ут­ра до ве­чера и в по­те ли­ца вы­раба­тыва­ют не мед, а бес­по­лез­ные бу­маж­ки с но­мера­ми, пе­чатя­ми и ре­золю­ци­ями.
 

По воп­ро­су о по­луче­нии ком­на­ты я «на вся­кий слу­чай» од­новре­мен­но сос­то­ял на учё­те в Мос­со­вете, в Го­род­ском от­де­ле рас­пре­деле­ния жил­пло­щади, в рай­он­ном от­де­ле и у по­луде­сят­ка вид­ных ру­ково­дите­лей пар­тии и пра­витель­ства, ко­торые име­ют при се­бе штат сек­ре­тарей и при­нима­ют и ма­рину­ют лю­бые за­яв­ле­ния, мо­роча го­лову мил­ли­онам лю­дей и тем са­мым не­дур­но обес­пе­чивая ви­димость по­лез­ной ра­боты. При­веду ма­лень­кие, но яр­кие при­меры. Пос­ле при­бытия из-за гра­ницы в 1936 г. я по­лучил две ком­на­ты в из­бе на краю го­рода, в Ли­хобо­рах, в пе­ре­ул­ке, где тог­да стро­илась элек­трос­танция и по­это­му всег­да бы­ло гряз­но. Осенью я по­дал за­яв­ле­ние, что­бы мне вы­дали во вре­мен­ное поль­зо­вание па­ру ка­зён­ных са­пог. За­яв­ле­ние прош­ло по ин­стан­ци­ям путь от тов. Во­робей­ни­ка, стар­ши­ны, за­ведо­вав­ше­го кап­тёркой, до на­род­но­го ко­мис­са­ра внут­ренних дел тов. Яго­ды, из чет­вертуш­ки бу­маги прев­ра­тилось в пух­лую связ­ку от­но­шений с ре­золю­ци­ями, про­дела­ло об­ратный путь от нар­ко­ма до кап­тёрки и бы­ло мне воз­вра­щено с ре­золю­ци­ей «От­ка­зать». Это слу­чилось че­рез год, ког­да я уже жил в по­сел­ке Со­кол в хо­рошей квар­ти­ре но­вого до­ма и в са­погах не нуж­дался.
 

Вто­рой при­мер. В на­чале шес­ти­деся­тых го­дов в на­шей бли­жай­шей ап­те­ке я уви­дел, как прос­той жен­щи­не, ма­тери но­ворож­дённо­го ре­бён­ка, вы­да­ют чу­жое ле­карс­тво (тём­ную жид­кость вмес­то бе­лой) с рав­но­душ­ны­ми сло­вами: «Лад­но, и это хо­рошее». Анеч­ка от­ру­гала ме­ня, что я не вме­шал­ся. По­том мне са­мому вы­дали чу­жое ле­карс­тво — вмес­то горь­ко­вато­го оран­же­вого ри­боф­ла­вина ка­кой-то бе­лый без­вкус­ный блес­тя­щий по­рошок, по­хожий на тальк. Рав­но­душ­но су­нули жа­лоб­ную кни­гу. В ней я на­шёл воп­ли про­тес­та и бу­рю ру­гатель­ств, при­писал от се­бя па­ру тёп­лых слов и пос­лал кни­гу ми­нис­тру здра­во­ох­ра­нения СССР.
 

В ап­те­ке на по­хище­ние мною кни­ги не об­ра­тили вни­мания. Ми­нистр СССР пе­рес­лал её ми­нис­тру РСФСР, и то­щая за­мусо­лён­ная кни­га, об­растая но­вень­ки­ми от­но­шени­ями и ре­золю­ци­ями, поп­лы­ла по рес­публи­кан­ским, об­лас­тным, го­род­ским и рай­он­ным ап­течным уп­равле­ни­ям, по­ка че­рез пол­го­да не про­дела­ла длин­ный путь об­ратно и не вер­ну­лась ко мне в ви­де тол­стой связ­ки бу­маг с не­лепой ре­золю­ци­ей: «Слу­чай гру­бого об­ра­щения с ва­ми не под­твер­дился!»
 

Эта сис­те­ма обо­жа­ет ра­боту с огонь­ком, но на хо­лос­том хо­ду!
 

По по­воду квар­ти­ры у ме­ня ос­та­лось не­мало сле­дов бю­рок­ра­тичес­ко­го твор­чес­тва — рас­пи­сок, ко­пий, ре­золю­ций, но­меров те­лефо­нов и про­чее. Но я хо­чу опи­сать две сцен­ки, ти­пич­ных для то­го вре­мени. Мы жи­ли на Но­во-Бас­манной ули­це, а на­ше рай­жи­луп­равле­ние по­меща­лось тог­да по­зади Ело­хов­ской цер­кви, с той сто­роны, где на ночь ста­нови­лись трол­лей­бу­сы. Де­жур­ный во­дитель вклю­чал отоп­ле­ние и са­дил­ся спать, по­ложив на ба­ран­ку ру­ки и го­лову, а в са­лоне ус­тра­ива­лись лю­ди, же­лав­шие ут­ром по­пасть на при­ём к на­чаль­ни­ку рай­жи­лот­де­ла, пол­ковни­ку в от­став­ке и Ге­рою Со­вет­ско­го Со­юза, или к дру­гим от­став­ным пол­ковни­кам, ра­ботав­шим вмес­те с Ге­ро­ем в ка­чес­тве ин­спек­то­ров. Жаж­ду­щие встре­чи бы­ли с ве­чера пе­репи­саны и на рас­све­те, ког­да их вы­гоня­ли из трол­лей­бу­са, на­чина­ли пе­рек­личку по спис­ку, шум и ссо­ры, а с при­ходом сот­рудни­ков вла­мыва­лись в по­меще­ние и учи­няли там по­тасов­ку, длив­шу­юся до кон­ца ра­боче­го дня.
 

Я не знаю, как те­перь ве­дёт­ся при­ём граж­дан в рай­жи­лот­де­лах Мос­квы, но в кон­це пя­тиде­сятых го­дов он на­поми­нал ру­копаш­ный бой, где ус­пех за­висел в ос­новном не столь­ко от ку­лаков и гор­ла, сколь­ко от ини­ци­ати­вы. Мне осо­бен­но за­пом­ни­лась та­кая бы­товая сцен­ка: уве­шан­ный ор­де­нами без­но­гий фрон­то­вик, по-зве­рино­му ры­ча, кос­ты­лём лу­пит Ге­роя, тот осел под стол, прик­рыв го­лову ру­ками, и Зо­лотая Звез­да ве­село поб­лески­ва­ет из-под сто­ла. А на сто­ле — то­щая жен­щи­на, ис­те­ричес­ки виз­жа, рас­кла­дыва­ет вы­водок сво­их де­тей, млад­ший из ко­торых уже ус­пел пус­тить струй­ку на слу­жеб­ные бу­маги то­вари­ща на­чаль­ни­ка. Мне, боль­но­му и сла­бому, та­кие энер­гичные при­ёмы бы­ли не под си­лу, ме­ня са­мого вы­тес­ня­ли из по­меще­ния вон, на ули­цу, и по­это­му я ста­рал­ся на­жимать на вер­хних эта­жах это­го бю­рок­ра­тичес­ко­го со­ору­жения: ря­дом с на­шим дво­ром на­ходил­ся рай­ис­полком, и я ста­рал­ся мёр­твой хват­кой схва­тить за гор­ло са­мого пред­се­дате­ля ис­полко­ма. Хе-хе! Схва­тить за гор­ло… Это мо­ими-то дро­жащи­ми ру­ками! Пред ис­полко­ма был тог­да то­варищ Ас­тафь­ев, муж­чи­на не­обык­но­вен­ной тол­щи­ны, с ма­лино­вой сви­ной мор­дой, ко­торая, ка­залось, вот-вот лоп­нет от вод­ки и са­ла. Что­бы по­пасть к не­му на при­ём, нуж­но бы­ло ста­новить­ся в оче­редь пе­ред па­рад­ной дверью ис­полко­ма с один­надца­ти ве­чера и зяб­нуть на но­гах до ут­ра. Ут­ром это жи­вот­ное про­пол­за­ло ми­мо хвос­та ожи­да­ющих и, ни на ко­го не гля­дя, впол­за­ло в зда­ние, а за ним, да­вя друг дру­га, бе­жали ус­тавшие и прод­рогшие про­сите­ли.
 

Раз­го­вор был от­менно веж­ли­вый, как по­велось пос­ле смер­ти Ста­лина. Жи­вот­ное си­дело и тя­жело пе­рево­дило дух, хо­рошень­кая сек­ре­тар­ша за­писы­вала ука­зания, про­ситель сто­ял, дро­жа от бояз­ни упус­тить ка­кую-ни­будь ме­лочь.

— Что же­ла­ете, то­варищ?

— Про­шу ком­на­ту. У ме­ня име­ют­ся та­кие ос­но­вания…

— Ал­лочка, за­пиши: дать ком­на­ту. Ка­кую хо­тите, то­варищ?

— На вто­ром эта­же. Я па­рали­зован, а моя же­на…

— Ал­лочка, за­пиши: на вто­ром эта­же.

— И на сол­нечной сто­роне, по­жалуй­ста!

— Ал­лочка, — на сол­нечной.

— Ес­ли мож­но, то во дво­ре.

— Мож­но. Ал­лочка, на­пиши: во дво­ре. Всё?

— М-м-м… Чтоб дом был но­вый.

— Ал­лочка: дом но­вый. Всё?

— Гм… м-м-м…

— Всё, я ви­жу. Иди­те, то­варищ. Сле­ду­ющий!

— А ког­да бу­дет ком­на­та?

— Бу­дет. Жди­те. Ал­лочка, да­вай­те сле­ду­юще­го!
 

Жи­вот­ное бы­ло пой­ма­но на взя­точ­ни­чес­тве и во­ровс­тве, и пос­коль­ку оно на­ходи­лось в спис­ке но­мен­кла­тур­ных пар­тий­ных ра­бот­ни­ков, его пе­реве­ли в дру­гое мес­то для тех же це­лей — во­ровать, жрать и пить вод­ку.
 

Поз­днее был пой­ман на спе­куля­ции жил­пло­щадью и уп­ря­тан от глаз мос­ков­ской пуб­ли­ки шеф рай­жи­вот­но­го не­кий то­варищ Боб­ровни­ков — мос­жи­вот­ное пок­рупнее, то есть пред­се­датель Мос­со­вета, боль­шой лю­битель го­ворить ре­чи о ком­му­низ­ме и но­вом со­вет­ском че­лове­ке. На­конец, был на этом же пой­ман за­мес­ти­тель Хру­щёва, гос­жи­вот­ное-гигант, то­варищ Коз­лов, сос­лан на вос­ток и там сги­нул от ин­фар­кта.
 

И в до­вер­ше­ние чуд­ною пей­за­жа пос­ледний ма­зок: в кон­це царс­твия Хру­щёва на­род в сво­ей мол­ве в тех же гре­хах об­ви­нил и его са­мого, как лю­бите­ля за на­род­ный счёт стро­ить да­чи и квар­ти­ры для се­бя, сво­их родс­твен­ни­ков и прих­ле­бате­лей. Ко­неч­но, Ни­кита Сер­ге­евич не во­ровал, он прос­то-нап­росто ис­крен­не счи­тал го­сударс­твен­ное доб­ро сво­им собс­твен­ным, а че­ловек, как из­вес­тно, не мо­жет во­ровать у са­мого се­бя! Мно­гим поз­днее вы­яс­ни­лась и при­чина са­мо­от­вержен­ности бра­вых пол­ковни­ков из рай­жи­лот­де­ла: ког­да наш дом выс­тро­ил­ся, то все они от­хва­тили се­бе по мно­гоком­натной от­дель­ной квар­ти­ре и жи­вут при­пева­ючи ря­дом с на­шей ком­на­туш­кой. Мы — со­седи, я встре­чаю пол­ковни­ков ежед­невно, вспо­минаю ело­хов­ские сра­жения и взды­хаю, что-то шеп­чу се­бе под нос, но шеп­чу ти­хо, и ник­то из про­ходя­щих ми­мо ни­чего не слы­шит.

[K-49]

Как из­вес­тно, сред­ний тру­дящий­ся че­ловек на зем­ле труд­но пе­рено­сит удар по сво­им убеж­де­ни­ям, еще труд­нее — по ко­шель­ку и сов­сем тя­жело — по ежед­невной кор­мёжке. Н.С. Хру­щёв в на­чале сво­его прав­ле­ния при­нял­ся раз­ру­шать при­выч­ный об­раз мыс­лей со­вет­ско­го обы­вате­ля, вос­пи­тан­но­го на пок­ло­нении Ста­лину, от са­модер­жавной во­ли ко­торо­го яко­бы за­висит его лич­ное бла­госос­то­яние.

Кому известно, что средний трудящийся (кстати, что это такое?) т р у д н о  переносит удар по своим убеждениям?

Почему именно трудно? Почему автор усмотрел у обывателя какие то особые убеждения, которые разрушил Хрущев? В чем они заключались у среднего рабочего и среднего колхозника в середине 50-х годов, да и позже?

 

Советский средний трудящийся почти никогда не жил сытно и богато, поэтому недостаток продуктов, который появился в начале 60-х годов (и то не во всех районах СССР), конечно, раздражал людей, но не радикально.

 

А последняя фраза в этом абзаце о чем говорит? Что хотел сказать автор? Что не надо было разрушать образ подневольного и бесправного раба?

[K-49]

Как-то ут­ром я по­шёл ку­пить ры­бу. На крыль­цо ма­гази­на вы­полз пь­яный ра­бочий, ух­ва­тил­ся за дверь, что­бы не упасть, и на­чал орать: — Ком­му­нис­ты? Кто это та­кие? Га­ды! Кро­восо­сы! Ком­му­нис­тов на­до стре­лять, как гит­ле­ров­цев!!! Два офи­цера КГБ сто­яли и ку­рили, ожи­дая сво­их жён, оче­вид­но, по­купав­ших ры­бу. По­вер­ну­ли го­лову на крик, прис­лу­шались и ста­ли раз­го­вари­вать даль­ше.

В 60-м году мне было уже одиннадцать лет и я вырос в коммунистической до мозга костей семье. Но вырос не в вакууме, а гуще своих сверстников, детей обычных людей. Такой выплеск эмоций был вообще невозможен ни при Хрущеве. ни позже. Этого человека немедленно бы задержали с целью выяснения личности, и за антисоветскую пропаганду дали срок. Ужэ коль выстаки бульдозером сносили, то что такое какой то пьяный мужик?

 

Откуда автор узнал, что это стояли два офицера КГБ? По форме особой?

В ней я на­шёл воп­ли про­тес­та и бу­рю ру­гатель­ств, при­писал от се­бя па­ру тёп­лых слов и пос­лал кни­гу ми­нис­тру здра­во­ох­ра­нения СССР.

Кто мог отдать простому покупателю книгу жалоб и предложений? Да и существовала ли в начале 60-х такая книга в аптеках?

 

Даже если эта книга и была и автору удалось ее выкрасть, то это показывет, что автор банальный сутяжник. Не все рецепты аптекари путали, не все лекарства фальсифицировали.

[Ученый]

Хрущев конечно был чудак, но и другие генсеки не лучше и не хуже. Проблема в экономической системе так называемого "социализма", которая обрекала народ на бедность и дефицит потребительских товаров.

[K-49]

Хрущев конечно был чудак, но и другие генсеки не лучше и не хуже. Проблема в экономической системе так называемого "социализма", которая обрекала народ на бедность и дефицит потребительских товаров.

В том то и дело, и автор при его должной образованности (все таки граф и разведчик) сам противоречит себе, подчеркивая, что Хрущев замахнулся на гигантскую политическую и бюрократическую систему.

 

Которую не смогли сломить ни Брежнев, ни Андропов, ни Горбачев, ни Ельцин, ни Путин. Скорее система сломит любого реформатора.

 

Косвенно автор подтверждает эту мысль в каждом абзаце своих стенаний. Назвать их мемуарами не поворачивается язык.

[Ученый]

Которую не смогли сломить ни Брежнев, ни Андропов, ни Горбачев, ни Ельцин, ни Путин.

Есть очень большая разница между СССР и современной РФ. Мы имеем экономическую и информационную свободу, которой и следа не было в совке. Отчасти и политические свободы все еще существуют. Поэтому современный режим более благоприятен для народа, хотя его функционеры не симпатичней советских.

[Castle]

Хрущев конечно был чудак, но и другие генсеки не лучше и не хуже. Проблема в экономической системе так называемого "социализма", которая обрекала народ на бедность и дефицит потребительских товаров.

 

Тем не менее - при Брежневе перестали снижать расценки рабочим, стали вкладывать немалые средства в сельское хозяйство, производство товаров народного потребления, первое время народ стал жить заметно лучше. Потом уже все вернулось - дефицит, блат, коррупция.

[Ученый]

 

Хрущев конечно был чудак, но и другие генсеки не лучше и не хуже. Проблема в экономической системе так называемого "социализма", которая обрекала народ на бедность и дефицит потребительских товаров.

 

Тем не менее - при Брежневе перестали снижать расценки рабочим, стали вкладывать немалые средства в сельское хозяйство, производство товаров народного потребления, первое время народ стал жить заметно лучше. Потом уже все вернулось - дефицит, блат, коррупция.

 

И при Хрущеве был рост благосостояния - хотя бы массовое жилищное строительство для пролов, которые при Сталине обитали в коммуналках и бараках. Крестьянам Хрущев позволил свободно уезжать в город, что существенно повысило их доход. В личном плане Хрущев был не очень симпатичен - позволял себе пьяным появляться на людях, не мог себя контролировать. Но народ потешался и над Брежневым, и над всеми остальными советскими лидерами.

[shutoff]

Приб­ли­жение гро­зы чувс­тво­вали все, кро­ме са­мого Ни­киты.

 

 Возможно эта жирная "украинская" свинья и не чувствовала (чему я охотно верю, т.к. он в тот момент когда его снимали с должности в ЦК разговаривал из Сочи с космонавтом находящимся на орбите - наблюдал по ТВ), но то, что и остальные "чувствовали" как-то не верится. Я не чувствовал и в Брежневе новую смену не видел. Когда объявили - воскрес ожиданиями, т.к. появилась масса экономических предложений по изменению практики оплаты труда, но весьма скоро их притушил Косыгин - тарифная система оплаты труда останется основой. На повышении цены за водку вся эта "брежневская революция" и закончилась... Но за это "переворотное" время появилась масса интересных книг об устройстве экономической жизни "у них".

 

 Автор этих мемуаров мне не нравится. Он смотрит на ту нашу жизнь совсем не как историк, а как г-н К-49, но даже ему он не нравится. Мужик обижен - жизнь так бурно начиналась, графом Толстым стал и так постыдно заканчивается в очередях к мелким "небожителям", но и ему удалось отхватить кусочек от их пирога и поселиться в одном доме с ними. У меня он уважения не вызывает - слишком озлоблен. Надеялся сам вершить судьбы людей, а оказалось, что его судьбой распоряжаются другие, более удачливые... Автор не лишён таланта бумагомарательства, но не тот путь избрал по жизни. Некоторым его свидетельствам можно верить, но он слишком предвзят - не на то рассчитывал.

[K-49]

Есть очень большая разница

Вы неважный адвокат! Поздний СССР тоже не был похож на СССР ранний. Однако суть советской системы в обоих случаях была неизменной.

 

В нашем случае то же самое. Страна изменилась, и система изменилась вместе со страной. Но не исчезла, а наоборот, видоизменившись, стала сильнее.

 

Сейчас ее не в силах сломить даже революция, не говоря уж о каких то генсеках или президентах.

[K-49]

Мне очень понравился пассаж про кукурузу и указания в сельском хозяйстве. Про опытные кадры в райкомах и МТС тоже очень понравилось.

 

Дело в том, что мой отец работал в райкоме и я часто с ним ездил по деревням Нечерноземья. Никакой батя не был специалист, он был бывший армейский политработник. Всех секретарей я тоже знал, и некоторых работников райкома тоже знал. Жил с ними в одном доме. Не было среди них никого с опытом агрария. Это были обычные функционеры-ретрансляторы чужой воли.

 

Желая выслужиться и не огорчить начальство, они зачастую пытались выдать за желание любой чих начальства. Чихнул на одном конце страны Хрущев, а на другом уже утерлись.

 

То же и с кукурузой. Наше извечное раболепие чуть не загубило нужное дело. Я хорошо запомнил первый урожай кукурузы в Марийской АССР. Стебли два метра, початки с руку, корма на зиму коровам завались, план выполнен. Все ахнули. Ну, Хрущ! Ну голова! А на следующий год кукуруза из за дождей не поднялась выше полуметра, и все. Сразу Хрущ стал ду"раком.

 

МТС паразитировали на нуждах колхозов. Фактически было сделано все правильно технику и спецов надо было отдавать на места, но нужно было на первых порах этой техникой как то маневрировать. Пока промышленность не завалила село тракторами, машинами и комбайнами. Можно согласиться, что с роспуском МТС можно было подождать год-два. Но ведь на местах обкомы и райкомы тоже шестерили. А потом обвинили в своей угодливости Хрущева.