История хранит еще много тайн. А. Никитин написал историко-психологический детектив о загадках, связанных с тем, что у Ивана Грозного, как предполагают некоторые историки (например, С. Д. Шереметев), был старший брат. Действительно, до нас дошли от того времени прямые утверждения о его существовании. Автору статьи удалось обратить внимание на ряд обстоятельств, которые, казалось бы, подтверждают эту версию. Автор предлагает читателю строго продуманную схему событий, происшедших в двадцатые годы XVI века. Поскольку подобная схема еще никогда столь обстоятельно не излагалась, мне представляется, что публикация историко-психологического детектива А. Никитина в научно-популярном журнале весьма целесообразна. Эта публикация пробуждает в молодежи интерес к отечественной истории. Конечно, выдвинутые автором положения спорны. Скажу пока только, что, на мой взгляд, есть основания объяснить многие приводимые автором факты иначе.
А. А. ЗИМИН, доктор исторических наук, профессор
Летом 1934 года произошло открытие, важность которого историки смогли почувствовать лишь долгое время спустя. Директор Суздальского краеведческого музея Алексей Дмитриевич Варганов, производя раскопки в соборе Покровского монастыря, вскрыл небольшую гробницу. Гробница находилась между погребениями некоей "старицы Александры", умершей в 1525 году, и "старицы Софьи", известной "в миру" под именем Соломонии Юрьевны Сабуровой, великой княгини Соломонии, первой жены Василия III Ивановича.
Согласно официальной версии, во вскрытой Варгановым гробнице должен был лежать прах царевны Анастасии, малолетней дочери Василия Шуйского. Но предание, сохранившееся в Покровском монастыре, гласило, что здесь похоронен сын великой княгини Соломонии, Георгий.
Кто прав? На маленькой белокаменной плите, лежавшей в усыпальнице Покровского собора, надписи не было. По орнаменту на камне, по способу его обработки надгробие можно было отнести скорее к первой половине XVI века, а не к началу XVII, как следовало бы, будь 'то могила Анастасии. А по костям ребенка вообще трудно точно определить, мальчик 'то или девочка. Но под плитой, в деревянной колоде, лежал не скелет ребенка, а... просто сверток тряпья! Шелковую, шитую серебряной нитью рубашечку перепоясывал шитый жемчугом свивальник.
Куда исчез скелет? Был ли он здесь? Кому потребовалось ложное погребение, обраставшее в течение веков легендами?
Неожиданное открытие Варганова заставляло ученых заново рассмотреть одну из множества загадок, которые оставил в наследство историкам таинственный XVI век. На первый взгляд, одну из самых малозначащих и несущественных.
Загадка заключалась в истории брака и развода Соломонии.
Большинство летописцев согласно указывают, что в последних числах ноября 1525 года великий князь Василий III развелся со своей женой - великой княгиней Соломонией после примерно двадцати одного года совместной жизни. Причина развода - отсутствие наследников, "бесплодие" супруги.
Первая Псковская летопись рассказывает об этом событии весьма красочно: "... а великому князю своя бысть кручина о своей великой княгине. Того же лета поехал князь великий, царь всея Руси в объезд... и возревши на небо и видев гнездо птиче на древе, и сотвори плач и рыдание велико, в себе глаголюще: люте мне, кому уподобихся аз? Не уподобихся ни ко птицам небесным, яко птицы небесны плодовиты суть, ни зверем земным, яко звери земные плодовиты суть, ни уподобихся никому же... И приехал князь великий тоя осени из объезда к Москве и начаша думати со своими бояры о своей великой княгине Соломонии, что не плодна бысть, и нача с плачем говорить к боярам: кому по мне царствовать на Русской земле и во всех городах моих и делах? Братьям ли дам, ино братья своих уделов не умеют устраивать!.. И начаша бояре говорить: князь де великий государь! Неплодную смоковницу посекают и измещут из винограда..."
Летописец заканчивает кратко: "и повеле ю пострищи в черницы".
Уже этот маленький отрывок вводит в самую суть сложной придворной жизни, борьбы и интриг, династических притязаний. И он же заставляет насторожиться.
Что здесь достоверно? В первую очередь, боязнь Василия, что с его смертью престол отойдет братьям - Андрею и Георгию. Насколько можно судить по другим документам, братья Василия интриговали против него. Великий князь старался держать их под надзором, а сверх того долго запрещал братьям жениться, чтобы не появились на свет новые наследники московского престола.
Столь же верно утверждение, что Василий насильственно постриг свою супругу. Вряд ли великая княгиня сама захотела уйти в монастырь. И хотя на добровольности пострига настаивают остальные летописи, но верить, видимо, надо тут первой, Псковской.
Насильственное пострижение великой княгини Соломонии произошло в Рождественском монастыре, возле современиой Трубной площади. Синодальная летопись уточняет: "... и послал в Суздаль к Покрову в девичь монастырь; а постриг ее на Москве, у Рождестве Пречистые за Пушечными избами в девиче монастыре Никольский игумен Давид".
Развод нужен был Василию III, чтобы жениться на Елене Васильевне Глинской. То был беспримерный шаг для Руси того времени. Во-первых, уход в монастырь одного из супругов дозволялся православной церковью лишь при обоюдном согласии обоих; во-вторых, ни о каком новом браке при живой первой жене и речи быть не могло! Если вообще второй брак (после смерти жены) церковь допускала с трудом, считая его "полузаконным", то этот никаким образом не мог быть оправдан и расценивался как прелюбодеяние.
Против Василия III резко выступила часть боярства и духовенства: Симеон Курбский, дед знаменитого князя Курбского, не менее знаменитый писатель Максим Грек, крупный публицист начала XVI века Вассиан Патрикеев - троюродный брат Василия, постриженный насильно в монашество еще Иваном III.
Решение Василия о женитьбе на Елене Глинской означало "переориентацию" его внутренней политики. Он приближал к трону знатный, но не влиятельный род Глинских, в первую очередь князя Михаила Львовича Глинского, дядю Елены. (Впоследствии именно Михаил Глинский должен был стать опекуном и регентом при Елене по завещанию Василия III.) Теряли реальное влияние на государственные дела и Сабуровы, родственники Соломонии, и братья великого князя, и Вассиан Патрикеев, глава влиятельной партии духовенства.
Итак, Соломония пострижена и сослана в Суздаль. На этом, казалось бы, можно поставить точку. Такую точку на судьбе бывшей великой княгини ставят официальные документы. Но здесь начинается самое интересное.
Очевидец описываемых событий барон Сигизмунд Герберштейн дважды посетил Москву в первой четверти XVI века, исполняя дипломатические поручения германского императора Максимиллиана I и эрцгерцога Фердинанда. Первый раз он появляется в России в 1517 году, вторично - в конце 1525 года.
Герберштейн владел русским, польским и словенским языками. В предисловии к своей книге "Записки о московских делах" он предупреждает, что излагаемые сведения получены им не от одного какого-либо собеседника, но тщательно проверены путем "перекрестных допросов" нескольких. При этом Герберштейн использовал многие документы, в частности русские летописи. Если сравнить сделанный дипломатом краткий очерк истории "московитов" с известными нам летописными сборниками, часто можно точно указать, откуда именно он взял тот или иной факт.
Герберштейн рассказывает о "деле Соломонии" чрезвычайно любопытные подробности.
Соломония, по словам Герберштейна, при пострижении отбивалась, сорвала с себя и топтала ногами монашеский куколь. "Возмущенный этим недостойным поступком, Иоанн Шигоня, один из первых советников, не только выразил ей резкое порицание, но и ударил ее бичом, прибавив: "неужели ты противишься воле Государя? Неужели медлишь исполнить его повеление?" После этих слов она, упав духом, громко заявляет в присутствии всех. что надевает куколь против воли и по принуждению, и призывает бога в мстители столь великой обиды "
Свободный теперь Василий женится на Елене Глинской. Но "вдруг возникает слух, что Соломония беременна и даже скоро разрешится. Этот слух подтверждали две почтенные женщины, супруги первостепенных советников, казнохранителя Георгия Малого и постельничего Якова Мазура, и уверяли, что они слышали из уст самой Соломонии признание в том, что она беременна и скоро разрешится. Услышав это, государь сильно разгневался и удалил от себя обеих женщин, а одну, супругу Георгия, велел даже подвергнуть бичеванию за то, что она своевременно не донесла ему об этом.
Затем, желая узнать дело с достоверностью, он посылает в монастырь, где содержалась Соломония, советника Теодорика Рака и некоего секретаря Потата и поручает им тщательно расследовать правдивость этого слуха. Во время нашего тогдашнего пребывания в Московии некоторые утверждали нам за непреложную истину, что Соломония родила сына по имени Георгий, но никому не желала показать ребенка. Мало того, когда к ней были присланы некия лица для расследования истины, то она, говорят, отвечала им, что они недостойны того, чтобы глаза их видели ребенка, а когда он облечется в величие свое, то отомстит за обиду матери. Некоторые же упорно отрицали, будто она родила".
Интересно? Безусловно! Приводя две версии слухов, Герберштейн фактически передает мнения двух враждебных группировок. Для первой из них рождение сына у Соломонии выгодно, оно демонстрирует "неправоту" Василия III, для другой - появление этого сына крайне нежелательно. Ведь если слух справедлив, сын Соломонии должен стать законным наследником престола, даже если бы на следующий год родился сын и у Елены! Старший сын великого князя и, что не менее важно, от первой, "законной" жены! Другое дело, если бы Соломонию удалось уличить в измене, в "прелюбодеянии", но даже о самой возможности этого, судя по документам, речи никогда не заходило.
Такова юридическая сторона дела. Но историк не в праве основываться на одном известии, даже рассказе очевидца, если оно не подтверждается другими свидетельствами. А их нет! Вот почему обычно считали, что сообщение Герберштейна всего лишь передает слух, пущенный сторонниками Соломонии, в первую очередь Сабуровыми.
Открытие А. Д. Варганова снова поставило этот вопрос на обсуждение. Но здесь мнения историков разделились! Для тех, кто отрицал существование Георгия, "кукла" была доказательством, что Соломония инсценировала смерть ребенка, когда в Покровский монастырь прибыла вторая комиссия, могущая уличить ее в обмане.
Другие историки полагали, что опальной великой княгине удалось спасти сына, и ложное погребение - один из способов помешать проискам Глинских, которые не остановились бы перед ядом и кинжалом, чтобы уничтожить возможного претендента на престол. В пользу второй версии говорили и некоторые факты.
Во-первых, никто из духовенства и "руководства" Покровского монастыря не пошел бы на чреватый опасностью обман властей только ради репутации Соломонии.
Во-вторых, совершение погребального обряда над "куклой" - святотатство, самое страшное преступление для мирян, не говоря уже о духовных лицах!
В-третьих, требует объяснения сама рубашечка. По определению реставратора Исторического музея Е. С. Вигдоновой, она принадлежала мальчику 3-5 лет из "высшего класса" общества начала XVI века. В спешке перед приездом "комиссии" могли вообще ничего не класть! А здесь - как бы "часть" человека, над которым совершалось отпевание.
Так что же, Георгий был?
Прежде чем хотя бы поставить вопрос, надо снова вернуться к Герберштейну. Его сообщение уникально. Ничего подобного нет ни в каких других источниках. И проверить барона, казалось бы, невозможно.
Однако у историков есть свой метод выяснения истины для таких ситуаций.
Если сообщение о каком-либо событии кажется недостоверным, но автор приводит имена действующих лиц, надо выяснить, реальны ли эти люди и могли ли они участвовать в описываемых событиях. Правда, имена могут быть искажены. Ошибались писцы, переписчики, иногда имена выбрасывали или заменяли другими намеренно. Иностранцы обычно неточно передают русские имена. Ту же Соломонию Герберштейн всегда называет "Саломеей". Но разобраться в таких искаженных именах сравнительно просто, часто можно найти правильный русский прототип.
"Иоанн Шигоня" Герберштейна - боярин Иван Юрьевич Шигона-Поджогин. Круг его деятельности: секретные, личные дела Василия III. Можно спорить, ударил ли он бичом бедную женщину или нет, но его участие в пострижении Соломоиии несомненно.
Георгий Малый у Герберштейна - это Юрий Дмитриевич Малый, казначей Василия III. Жена Малого, согласно "этикету", должна была занимать при Соломонии место одной из ближних дам. Хуже обстоит дело с "Яковом Мазуром". Такого. имени нет ни в одном документе - ни в летописях, ни в актах, ни в грамотах, ни в "разрядных" книгах, куда из года в год записывались перемещения и назначения огромной массы бояр, дворян, князей и дьяков. А ведь Мазур, судя по Герберштейну, имел один из высших чинов - был "постельничим"!
В этом таилась разгадка. Постельничего Василия III звали Яковом Даниловичем Мансуровым! Все сходилось. Правда, оставалось неясным, каким образом две ближайшие к Соломонии придворные дамы могли узнать о ее беременности, когда она была уже в Покровском суздальском монастыре. Впрочем, более чем вероятно, что связь со "старицей Софьей" поддерживалась ее сторонниками долго...
А вот кто такие "Теодорик Ран" и "секретарь Потат"?
Решение пришло далеко не сразу, хотя, казалось, опыт подобной расшифровки уже имелся. Смущало "языческое" имя Потат и "немецкое" Теодорик. Под Теодориком скорее всего скрывался просто "Федор Рак", но такой человек нигде не значился! А "секретарь Потат"? Где его искать?
От богатейших царских и великокняжеских архивов до наших дней дошли ничтожные остатки. К счастью, сохранились два документа, которые позволяют историку проверить хотя бы сам факт существования бумаг. Это описи царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 года.
В этих реестрах есть сведения о документах, многие из которых давно бесследно исчезли. И вот, просматривая "Опись Посольского приказа", на одном из листов я нашел запись "за печатью и за дьячьею рукою Меньшого Путятина, писана при великом князе Василии Ивановиче всеа Русии, в 7036 (1527) году" "Путятин" - "Путята" - Потат"? Еще одна запись: "духовная великого князя Василия Ивановича всеа Русии, а у ней две печати, великого князя да митрополичья, у духовныя рука Данила Митрополита, писал дьяк Меншик Путятин..."
Духовное завещание великого князя мог написать не всякий дьяк! Только секретарь князя. Секретарь Путятин - "Потат"?
Наконец, после смерти Василия, в 1533 году, к шведским, "сведским" послам были с ответом "посланы Иван Юрьевич Поджогин да дьяк Меньшой Путятин, да Федор Мишурин".
Ясно, что первые два имени оказались здесь рядом не случайно. Теперь можно смело утверждать, что "Потат" - это дьяк Григорий Никитич Меньшой-Путятин. С ним и с Шигоной-Поджогиным Василий III решал все дела "сам-третей у постели". Их обоих ввел он еще при жизни в "регентский совет" при малолетнем Иване IV, который родился у Елены Глинской только через четыре с половиной года после брака, 25 августа 1530.
Остается "Теодорик Рак", он же "Федор Раков". Может быть, здесь Герберштейн перепутал имена? Дьяк Раков известен, но звали его не "Федором", а Третьяком Михайловичем.
Может быть, Герберштейн "осмыслил" понятное для него имя "Третьяк" в "Теодорик". А может быть, это все-таки Федор - "Теодор" - Мишурин?
Во всяком случае, этот анализ убеждает, что Герберштейну можно доверять! Рассказывая о судьбе Соломонии, он указал именно тех лиц, которые не только могли, но и должны были заниматься расследованием этого сложного и щекотливого дела, от которого зависела судьба московского трона! Эта была их прямая обязанность - их, а не кого-либо другого...
Значит, "дело Соломонии" разбиралось. Вопрос о том, родила ли она сына, выяснялся еще в первой половине XVI века. Но существовал ли этот сын? Какие тому есть доказательства? А если существовал, то что ним произошло?..
Историю Соломонии впервые я услышал в Суздале, от самого Варганова, в 1954 году. Упоминания это обстоятельство заслуживает лишь потому, что тогда же, в последних числах августа, появился "ключ" к дальнейшей истории "старицы Софьи".
Речь идет о небольшой иконе, находящейся в музее древнерусского искусства имени Андрея Рублева в Москве. Она была найдена в 1954 году во Владимире. Написал ее вероятнее всего, один из московских иконописцев в конце XV века. Позднейшие "поновители" исказили только ее первоначальный фон не касаясь лика богоматери. На полях, как это иногда делали, позднее были написаны двое святых. "Избранные святые" - явление частое. Как правило, они изображают "патронов" заказчика. Если заказчика икон примеру, звали Николаем, а его жену Анной, на полях образа появляются "св. Николай" и "св. Анна". Иногда по таким "припискам" можно восстановить имена всей семьи, чаще - имена новобрачных, которых родные "благословляли" иконой.
Здесь с самого начала настораживало сочетание имен: справа от богоматери - "святой Василий Великий", слева - "святая Соломония". Имя "Соломония" не так часто встречается в Древней Руси. А уж в таком сочетании, да еще если учесть совпадение времени!.. Невольно напрашивался вывод: что, если эта икона каким-то образом связана на с Василием III и Соломонией Сабуровой?
Искусствоведы после анализа не только не отвергли, но дополнили эти предположения. Если образ относился к концу XV века и был написан, вероятнее всего, в Москве, то святые на полях появились уже в первой половине XVI века. И, судя по краскам и манере, скорее всего - из-под кисти какого-то суздальского мастера. Возникало естественное объяснение. Икона принадлежала Соломонии. Этим образом благословил ее брак с Василием III отец Юрий Константинович Сабуров. Как личное имущество, притом самая дорогая для изгнанницы вещь, икона последовала за старицей Софьей в Суздаль. Там она заказала местному иконописцу "приписать" на полях изображения святых. Но зачем? Так возникла первая загадка.
Вторая, не менее важная, - каким образом икона оказалась вне пределов Покровского Монастыря? В Суздальской летописи сохранилась запись: "Великая княгиня Соломония, в острижении Софья, скончалась 7051 (1542) года декабря 18, иночествовала 17 лет и 15 дней; погребена в Покровском, девичьем монастыре". Имущество умершего в монашестве наследует та обитель, в которой он окончил свои дни. Ничего из монастыря не выходит. Конечно, икона могла оказаться во Владимире после революции. А если до нее? Тогда она могла "выйти" из монастыря лишь при жизни самой Соломонии! Соломония имела право ее подарить. Но кому? Икона - "родительское благословение" передается только детям! На самой иконе, на обратной ее стороне, на месте выскобленной когда-то надписи, находилась другая, карандашом: "1508 года. Из рода бояр великой княгини Соломонии перешла в род Денисовых; из рода Денисовых в род Кошутиных. Степан Кошутин и Анна Денисова 1823 года".
Свидетельство ошеломляющее! Здесь сходится все, кроме года, который явно восстановлен с ошибкой. Не "1508", а, вероятнее всего, "1608" - при переводе даты древнерусской, от "начала мира", перепутана цифра сотен.
Почему первоначальная запись выскоблена? Что заключалось в ней? Неизвестно. Но указанию "из рода бояр великой княгини Соломонии" нет нужды не верить. Не здесь ли косвенное подтверждение легенды, будто Соломонии удалось спасти сына? Кому она передала сына, - видимо, вместе с иконой? Почему икона попала во Владимир?
И вот оказалось, что существует много документов, которые надо только сопоставить друг с другом.
Герберштейн писал о пострижении Соломонии в Рождественском монастыре в Москве, после чего, по его словам, ее отправили в Суздаль*. В летописном отрывке "О пострижении великой княгини Соломаниды", найденном и публикованном академиком М.Н. Тихомировым, сообщается любопытная подробность о пребывании Соломонии в Рождественском монастыре и о причине ее отправки в Суздаль: "...мнози от вельмож и от сродник еи и княгини и болярыни, нача приходити к неи посещения ради и мнози слезы проливаху, зрящу на ню. Боголюбивую ж великую княгиню иноку Софью о сем скорбь объя зелна... И начат молити государя, да повелит ен отьити в обитель Пречистыа владычица богородица честнаго еа покрова в богоспасаемый город Суждаль1.
Вот оно что! Соломония не просто пострижена в Рождественском монастыре - ее постригли именно в Рождественский монастырь, где она и должна была остаться! Теперь понятно, каким образом могли бывшие камер-фрейлины великой княгини узнать о ее неожиданной беременности.
Итак, Соломония сначала живет в кельях Рождественского монастыря, где принимает сочувствующую ей московскую знать и родственников. Сюда же приезжают к ней Федор Мишурин и Григорий Никитич Меньшой-Путятин. Но почему Соломония оказывается в Суздале? Покровский монастырь в Суздале обстроился и процвел в результате вкладов самой Соломонии. Именно там она могла не только благополучно разрешиться от бремени, но и обезопасить ребенка от козней Глинских.
Правда, есть основания думать, что в этом Соломонии помог... сам Василий!
Предполагаемый сын Соломонии и Василия мог родиться в июле, самое позднее - в августе 1526 года. А в сентябре этого года, через месяц или два, Василий делает старице Софье поистине царский подарок. Вот этот знаменательный документ, датированный 19 сентября 7035 (1526) года.
"Се яз Князь Великий Василий Иванович всеа Русии пожаловал есми Старицу Софью в Суздале своим селом Вышеславским с деревнями и с починки..."
По какому случаю такой подарок опальной "старице"? За "обиду" развода? Возможно. Но, кроме совпадения дат, настораживает и другое соображение. Такие подарки - села с деревнями и землями - получали великие княгини от своих супругов в случае рождения наследников! Нельзя ли увидеть в этой дарственной первый шаг Василия к "признанию" Георгия?
Еще один документ. Воскресенская летопись под тем же годом сообщает: "Того же лета поставил князь великий... церковь камену у Фроловских (теперь Спасских) ворот Кремля святого мученика Георгия"
Почему поставил? По какому обету? В честь какого события? Об этом документы умалчивают. Но известно, что строительство храма в честь святого патрона новорожденного у великокняжеской семьи того времени было в обычае. Через год после рождения Ивана IV Василий тоже ставит церковь в честь его святого. Таким образом, устройством храма в честь "святого мученика Георгия" Василий как бы публично признавался в рождении у него сына!
Итак, факты при таком толковании как будто свидетельствуют в пользу этой гипотезы. С другой стороны, если считать существование Георгия достоверным, многие детали в событиях того времени получают логическое объяснение. Иначе непонятно, почему остается в милости у государя "неистовый инок" Вассиан Патрикеев, обличавший Василия из-за развода "в неправде".
Именно по челобитию Вассиана Василий III пожаловал старцев Ниловой Сорской пустыни 14 сентября 1526 года, за пять дней до подарка, сделанного Соломонии. Значит, в это время Патрикеев близок к государю. Не потому ли, что рождение Георгия предвещает возвращение Соломонии к власти и, значит, победу церковной группировки Вассиана? Но 25 августа 1530 года у Елены Глинской родится будущий Иван IV. И как все меняется! Уже через несколько месяцев на церковном соборе Вассиан и его сторонники осуждены как еретики вместе с многострадальным Максимом Греком.
Похоже, именно. тогда и пришлось Соломонии спасать своего сына. Ведь рубашка, найденная А. Д. Варгановым, указывает как раз на этот возраст: 3 - 5 лет. В 1530 году Георгию должно было бы исполниться четыре года. Опять совпадение? А если все закономерно?
Впрочем, насколько достоверно именно такое объяснение фактов? Любой документ можно подвергнуть сомнению в подлинности; можно усомниться в достоверности любого сообщения. Безусловными останутся лишь два свидетеля - гробница в Покровском соборе и икона, принадлежавшая Соломонии Юрьевне Сабуровой.
Мои попытки проследить историю сабуровской иконы ни к чему не привели...
Как явствовало из надписи, икона "перешла в род Денисовых". В начале прошлого века среди дворян Владимирской губернии значился "отставной капитан Сергей Сергеевич Денисов". Возможно, именно его дочь, "Анна Денисова", и вышла в 1823 году за Степана Кошутина...
А сам сын Соломонии? Исчез ли он в безвестности? Стоит вспомнить легенды о знаменитом разбойнике Кудеяре, которого народ считал иногда братом Грозного! Типичный сюжетный ход народных преданий - избавление законного наследника престола от рук убийц и превращение его в мстящего разбойника. Правда, чтобы возникла такая легенда, недостаточно лишь кратковременных слухов, о которых сообщал Герберштейн, слухов, циркулировавших лишь при московском дворе. Остается предположить одно из двух; или слухи распространены были достаточно широко в России XVI века, или Георгий каким-то образом заявил не только о своем существовании, но и о праве на московский престол.
Последнее представлялось мне маловероятным. После своего исчезновения из Покровского монастыря сын Соломонии должен был вести жизнь, полную опасностей и лишений. Ему суждено скрываться и прятаться под чужим именем, ждать все время ловушки со стороны злопамятных и мстительных Глинских. Он не нужен даже Василию III - есть законный наследник престола, великий князь Иван IV, будущий Грозный.
И здесь невольно возникает вопрос: а чьим сыном был Грозный? Василия III? Но долгожданный наследник появился у Елены Глинской лишь через четыре года и семь месяцев после замужества. А это срок очень существенный, если допустить, что в это же время в Суздале растет сын первой жены Василия!
Вопрос задан отнюдь не из праздного любопытства. Тот или иной ответ на него в XVI веке мог, при соответствующих условиях, вызвать потрясение государства и кровопролитные войны, как это произошло несколько позднее, в эпоху Самозванцев.
Возможно, нам помогут ответить на этот вопрос события, происшедшие после смерти Василия.
Перед смертью Василий III назначил для управления государством "регентский совет" при Елене Глинской и ее малолетних детях. Главной опорой трона он надеялся сделать дядю Елены, князя Михаила Львовича Глинского. Его ближайшими помощниками должны были стать И. Ю. Шигона-Поджогин, Г. Н. Меньшой Путятин, В. В. и И. В. Шуйские, М. С. Воронцов, М. В. Тучков, М. Ю. Захарьин и Федор Мишурин. Важную роль должны были играть братья Елены и ее мать, княгиня Анна.
Однако все произошло иначе. Скандал разразился в первые же месяцы "регентства". Елена открыто приблизила к себе князя Ивана Федоровича Овчину Телепнева-Оболенского, возведя его в высший придворный чин конюшего. Шуйские пытались бежать, их задержали и бросили в тюрьму. Глинских от власти отстранили. В заключении умирают оба брата Василия III. И одна из самых первых жертв Елены - Михаил Львович Глинский, битый в тюрьме за порицание племянницы и ее фаворита.
Правление Елены продолжалось пять лет. 3 апреля 1538 года она была отравлена, а через три дня схвачен князь Овчина. "...И посадиша его в палате за дворцом у конюшни, умориша его гладом и тягостию железною", - пишет летопись.
Известна любовь князя Овчины к Ивану IV, о которой вскользь упоминает сам Грозный. Известно, что и много лет спустя Иван IV укоряет бояр в убийстве именно этого князя, забывая, что по их вине погибли и его дядя с материнской стороны и мать.
Весомы ли эти соображения? Насколько можно доверять "случайным" сопоставлениям, хотя и выстраивающимся в некую систему, когда у современников Грозного историки не находят никаких сомнений в законных правах царя? По-видимому, для решения этой пробмы следовало искать таких же косвенных свидетельств, как по делу Соломонии и Георгия. И они нашлись.
Юные годы Ивана IV - тридцатые и сороковые годы XVI века - цепь загадок. О его жизни и отношениях с придворными мы знаем лишь из краткого упоминания самого Грозного в письме к Курбскому и еще более краткого свидетельства Курбского. Неясно, например, почему надо было на двух отдельных Думах решать вопрос о женитьбе Ивана IV о его венчании на царство? О каких боярских "обидах и изменах" - всегда общими словами, всегда туманно - будет писать потом Грозный, доказывая свое право "казнить и миловать"? Мы не знаем этого. От того периода осталось крайне мало документов. Не были ли они уничтожены намеренно? Может быть, именно тогда, когда еще были живы бояре Василия III, когда помнили скандалы, связанные с пятилетним царствованием Елены и ее фаворита. Не шло ли в ту пору речи о сомнительности прав Грозного на московский престол? Многие историки задавали этот вопрос.
Повторяю, все это предположения. Но они возникают у каждого, кто обращался к "Описи Царского архива". На ее листах сохранились драгоценные пометы, что такой-то ящик документами "взял государь к себе" и дата, когда именно взял.
Раз взятые, эти дела больше не возвращаются в архив. Они остаются у Грозного или... уничтожаются? Крайне подозрителен, например, запрос Грозного 7 августа 1566 года, когда, вместе с другими документами, он требует к себе "ящик 44. А в нем списки - сказка Юрья Малого, и Стефаниды резанки, и Ивана Юрьева сына Сабурова, и Машки корелянки, и иных про немочь великие княгини Соломаниды".
Знакомые имена! Но почему Иван IV заинтересовался этим делом сорокалетней давности? Как можно судить, в ящике хранилась "объяснительная записка" Юрия Дмитриевича Малого, вероятнее всего, по поводу запоздалого доклада его жены о беременности Соломонии (вспомним Герберштейна!). И куда исчезли эти документы?
Впрочем, не все. По случайному совпадению - или преднамеренно? - из документов этого ящика до нас дошел один, самый важный: "сказка Ивана Юрьевича сына Сабурова", брата Соломонии. Вот отрывок из этой "сказки". "Лета 7034 (1525) ноября 25 дня, сказывал Иван: говорила мне великая княгиня: "есть дей женка, Стефанидою зовут, резанка, а ныне на Москве, и ты се добуди да ко мне пришли; и яз Стефаниды допытался, да и к себе есми се во двор позвал, а послал есми се на двор к великой княгине с своею женкою с Настею, а та Стефанида и была у великой княгини; и сказывала мне Настя, что Стефанида воду наговаривала и смачивала ею великою княгиню... и сказывала, что у великой княгини детям не быти..."
Стефанида, как рассказала Соломония брату, дала ей наговоренную воду, чтобы обрызгивать платье великого князя - "порты, чехол, сорочьку", - и смачиваться самой, "чтобы князь великий меня любил". Некая черница, приведенная на двор Ивана Сабурова по тому же поводу, дала для княгини наговоренный мед - "тертися".
С точки зрения людей XVI века показания брата Соломонии были для нее убийственными. Ведь в них говорилось о "наговоренной" воде! Это немедленно должно было привести к долгому и тщательному расследованию: не было ли в той воде какой "порчи" великому князю?
Однако расследование вряд ли проводилось: между допросом брата и пострижением самой Соломонии - всего 4 дня. Да и давал ли вообще такие показания Иван Юрьевич? Именно эти, с формулировкой "детям не быти"? Ведь в "деле" было много разных показаний. А сохранился всего один документ, правда, самый первый и важный.
А может быть, не сохранился, а наоборот, заменил подлинные материалы?
Насколько интересовало Ивана IV это дело, равно как и взаимоотношения его родителей, можно видеть по тем же пометам на полях "Описи". Почти одновременно он требует к себе ящик с грамотами "великого князя Василия к великой княгине Соломаниде изо Пскова и из Смоленска", другой ящик, "а в нем грамоты великие княгини Елены к великому князю, коли князь великий ездил с Москвы", ящик, "а в нем книги свадебные и роздельные", какое-то дело "Ондрюшки Каюрова, сына Сабурова"...
В этом кратком перечне уже названия дел способны заинтересовать историка. Ясно одно: кому-то требовалось "очернить" Соломонию и "обелить" Елену Глинскую и Василия III, доказав, что у них могли быть дети. Что дети Глинской - законные наследники престола.
Первым человеком, на которого падает такое подозрение, оказывается сам Грозный!..
Что он знал о тайне своего рождения (если эта тайна существовала)? Когда узнал? Было ли что-нибудь об этом известно одним приближенным, или позорящие царя слухи были широко распространены? Как будто в распоряжении историков нет никаких источников для ответа на такие вопросы. Однако существует одно косвенное свидетельство. Оно нашлось не в архивах, а в давно опубликованных и неоднократно переиздававшихся сочинениях Ивана Переоветова.
Настоящий "кондотьер", наемник, выезжавший с Руси служить польскому и чешскому королям, Иван Пересветов вернулся в Москву где-то в самом конце 30-х годов XVI века, уже после отравления Елены Глинской и убийства князя Овчины. На Руси Пересветов оставил след не на полях сражений, хотя он и упоминает в сочинениях о какой-то своей "службе", а в литературе. До нас Дошли его несколько "повестей", две челобитных к Ивану IV и еще отрывки из каких-то других произведений. В том числе два, условно называемые "Предсказания философов и докторов".
Собственно, "предсказания" занимают в этих загадочных отрывках немного места: что Грозный возьмет Казанское царство, что будет у него "восемь славных городов", что сам он будет "многолетен". Прославляются доблесть и мудрость царя. Но главное место отведено здесь… утверждению царского происхождения Ивана IV! Что он "произошел" "от сердечных молитв ко господу отца своего, государя великого князя Василия Ивановича всея Русии, и матери его молитвами сердечными, благоверныя великия княгини Елены о умножении плоду царского..."
Казалось бы, непонятно: зачем "философам и дохтурам латынским" беспокоиться о законности наследника российского престола? Или кто-то открыто заявлял, что здесь дело нечисто?
Сомнения рассеивает сам Пересветов. Далее у него следует:
"И по мале времени, - пишут философи и дохтури, - приидет на его, государя, охула от всего царства, от мала и до велика, и будут его, государя, хулити, не ведаючи его царского прирожения, и впадут в великий грех."
Так вот в чем дело! Вот почему потом будет Грозный уничтожать саму память об этих годах, переписывать летописи, подделывать документы и копаться в архивах, чтобы изъять доказательства, оспаривающие его "царское прирожение"! Отсюда мог возникнуть интерес к делу Соломонии, попытка очернить ее.
Но что должен сделать человек, возведенный незаконно на престол и знающий свое происхождение от другого "корня"? Вероятнее всего, освободиться от нежелательных "родственников"? В летописи сказано: "Тое же зимы, генваря (1547 г.) велел князь велики казнити князя Ивана княжь Иванова сына Дорогобужского да князя Федора княжь Иванова сына Овчина Оболенского... И инязя Федора посадили на кол на лугу за Москвою рекою против города, а князю Ивану голову секли на леду". К этому надо добавить, что князь Иван Дорогобужский приходился князю Федору Овчине-Оболенскому двоюродным братом!
До этого Федор Овчина-Оболенский, сверстник Ивана IV, находился в числе его ближайших приятелей, как и Дорогобужский. Официально казнь произошла "повелением князя Михаила Глинского и княгини Анны", дяди и бабки Ивана IV по матери. Считается, что Глинские таким образом сводили счеты с Оболенскими, накопившиеся за время правления Елены и князя Овчины. Но сколько времени с тех пор прошло! Куда как проще было разом расправиться с отцом и сыном в 1538 году. А вот не узнал ли именно тогда Грозный тайну своего рождения?.. На этих генеалогических розысках можно было поставить тачку, если бы история эта не получила совершенно неожиданного продолжения.
О Георгии Леонидовиче Григорьеве мне рассказали в Суздальском музее-заповеднике. Григорьев тоже занимался "загадкой Соломонии". Наше знакомство произошло осенью 1969 года в Ленинграде, где он живет. Еще за три года до нашей встречи Григорьев написал и теперь готовил к печати работу, заключавшую неожиданное и на первый взгляд парадоксальное объяснение ряда поступков самого страшного и загадочного "царя всея Руси" - Ивана Грозного. "Загадка Грозного", объяснение которой искал Г. Григорьев, заключается, в первую очередь, в "загадке опричнины". Можно смело утверждать, что во всей мировой истории нет второго явления, породившего столько споров, догадок, социальных, медицинских, субъективных и объективных объяснений, как опричнина.
Грозный разделил Россию на две части: "земщину" и "опричнину". Произошел раздел аппарата управления, но не раздел власти, оставшейся в руках царя. В этом смысле "опричнина" означала царский "удел", в управление которым не могла вступать общегосударственная администрация в лице "земства". Естественно, этот шаг вызвал целый ряд реформ управления, отчетности, юрисдикции, земельного обложения, коммерции, пожалований и т. п., в той или иной степени отразившихся на жизни всего государства.
Но была еще одна "опричнина", о которой только и пойдет разговор в дальнейшем: собственный двор государя, собственное войско, над которым стоял. своеобразный рыцарско-монашеский орден "опричииков".
Подчеркну, что здесь и далее, где дело касается вопроса об опричнине, рассматривается лишь один, частный и наименее изученный, аспект этого сложного исторического явления. Автор сознательно не затрагивает объективные предпосылки опричнины: борьбу абсолютизма с княжеско-боярской оппозицией, сложение общероссийского рынка, особенности внешней политики Ивана IV ход Ливонской войны и т. п.
Сколько их было, носивших черную полу-монашескую одежду, метлу и песью голову у колчана как эмблему "псов царских"? Триста? Пятьсот? Тысяча? Точно неизвестно. Кем они были? Личной охраной царя, своеобразной инквизицией, "тайной полицией" для выискивания и уничтожения всякой крамолы? Против кого был направлен по замыслу этот загадочный и страшный аппарат? Доподлинная цель создания этого ордена большинству историков представляется неясной.
Покойный историк И.И. Полосин увидел в связанных с созданием ордена событиях ключ к решению многих спорных вопросов, связанных с опричниной в более широком смысле этого слова.
У опричников своя форма, свой устав, свой замок и храм в Александровой слободе; свой "игумен", или "гроссмейстер", должность которого исполнял сам царь; особый ритуал "братства", напоминающий монашеский, описанный служившим в опричном войске немцем А. Шлихтингом. И черный цвет костюмов, так же как черный двуглавый орел над Опричным дворцом в Москве, отмеченный Генрихом Штаденом, входит в цепь символов и регалий мрачного и таинственного ордена2.
Так против кого же был создан этот орден? Какие именно враги вынуждали к столь чрезвычайным мерам?
В числе самих опричников были представители многих знатных родов. Куда более пестр состав жертв Грозного. Здесь князья и бояре, их челядь, служилые люди, дьяки, торговые люди, представители высшего и низшего духовенства, "черного" и "белого", ремесленники и крестьяне. Наконец, сами опричники!
Последнее наиболее загадочно. Почему "врагами" оказались те самые члены ордена, которые приносили при вступлении в опричнину следующую клятву: "Я клянусь быть верным государю и великому князю и его государству, молодым князьям и великой княгине, не молчать обо всем дурном, что я знаю, слышал или услышу, что замышляется тем или другим против царя, его государства, молодых князей и царицы. Я клянусь не пить и не есть вместе с земщиной и не иметь с ними ничего общего. На этом целую я крест".
Принятию присяги предшествовал строгий отбор среди кандидатов в опричники. Во время отбора исследовался род, из которого происходил кандидат, семейные связи, родовые связи жены, имена тех, с кем он был знаком или дружен. Но после присяги опричник уже не имел права общаться ни с кем, кроме опричников же. Рвались все, даже семейные узы. Уличенного в приятельстве с неопричником убивали без суда и следствия. Подлежала смерти и вся семья того человека из земщины, с кем он оказался близок. Иначе говоря, Грозный всеми силами стремился к тому, чтобы все происходящее на Опричном дворе было окружено величайшей тайной.
Зачем такая тайна? Зачем нужен орден, на содержание которого уходили огромные средства?
Что-то было! Какие-то вопросы, задававшиеся во время пыток, после которых никто не выходил на свободу. Какие-то тайны, обрекавшие на смерть всех, кто их знал, в том числе верхушку опричнины, от которой царь позже сам отделался. Ведь не случайно из нее лишь Малюта Скуратов - Бельский, убитый в Ливонии в 1572 году при осаде крепости Пайда, умер своей смертью. Все остальные были казнены...
Если учреждение опричного ордена вызывает недоумение, то еще загадочнее события, которые этому учреждению предшествовали. Речь идет об "исходе" Грозного из Москвы в Александрову слободу в 1564 году.
Иван IV публично отрекся от царства. Зачем? Чтобы получить потом абсолютное право распоряжаться всем и вся? Допустим. Но если отречение и отъезд являлись лишь тактическим шагом, как объяснить связанные с ними переживания Грозного, граничащие с тяжелым нервным потрясением?
Современники согласно отмечают, что за короткое время между отъездом в Слободу и возвращением в Москву Иван IV так постарел и изменился, что его не узнавали собственные приближенные. Таубе и Крузе пишут: "От злобы в течение сорока дней у него выпали волосы из головы и бороды". Но что явилось тому причиной? Боязнь, что отречение будет принято? У Грозного есть малолетние сыновья, законные наследники, при которых он остался бы фактическим правителем! Кто мог дерзнуть выставить свою кандидатуру? Старицкий князь Владимир Андреевич, двоюродный брат Грозного, которого тот задним числом обвинял в претензиях на престол? Но Старицкий в это время был разлучен со своей энергичной матерью, окружен верными Грозному людьми, связан клятвой. А в "обход" его, пока он был жив, никто из бояр не посмел бы заявить претензии...
Чего же боялся Иван IV?
Этот животный, не понятный никому из историков и современников страх теперь будет преследовать московского царя в течение шести лет, вспыхивая с особой силой перед очередной волной погромов. Ни "братство кромешников", ни опричное войско не спасают, видимо, царя от ожидания какой-то катастрофы. Грозный уезжает в Вологду, начав строительство на севере новой столицы. Он спешно дарует англичанам совершенно исключительные льготы, которых они до того понапрасну добивались несколько лет подряд. Он заводит тайную переписку с английской королевой Елизаветой, прося у нее политического убежища, "буде придется ему бежать со всей семьей". Одновременно с укреплением Вологды Грозный строит суда, чтобы плыть в Англию, перевозит в Вологду государственную казну... И вдруг, в 1569 году, очередной крутой поворот, неизъяснимый, непонятный! Грозный бросает все: строительство Вологды, подготовку к бегству - и мчится назад, в свой "орденский замок".
Начинается самая жуткая и трагическая страница в истории его царствования. Сначала он вызывает в Александрову слободу и отравляет Владимира Андреевича Старицкого с женой и старшей дочерью. Без объяснений, без допросов. "Перевел" род самого крупного удельного князя? Отобрал земли? Ничего подобного! Младшие дети Старицкого остаются в живых, и сын его в конце концов наследует отцовский удел. Затем вместе с опричным войском через три месяца после казни Старицкого Иван IV выступает в тайный поход. Куда - неизвестно. На всех дорогах заставы. Не пропускается ни один человек из Москвы на Тверь и Великий Новгород.
Первый, самый жестокий удар обрушивается на ничего не подозревавшую Тверь. Город захвачен в кольцо, изолирован. Грозный со своим двором встал за городом в Отроче монастыре, где содержался опальный московский митрополит Филипп Колычев. Между Филиппом и Иваном IV произошел какой-то разговор, вскоре после которого митрополита задушил Малюта. А потом настала очередь города. Вот как описывают погром Твери участвовавшие в нем немцы-опричники Таубе и Крузе.
"Вслед за тем (за убийством Филиппа) приказал он (Грозный) ограбить дотла тверского епископа, монахов и всех духовных. Граждане и купцы, ремесленники и другие стали надеяться, что грабежи не распространятся дальше. Они были вполне уверены в этом в течение двух дней, когда он прекратил убийство и грабежи, но по прошествии этого срока приказал великий князь врываться в дома и рубить на куски всю домашнюю утварь, сосуды, бочки, дорогие товары, лен, сало, воск, шкуры, всю движимость, свезти все это в кучу и сжечь, и ни одна дверь или окно не должны были остаться целыми; все двери и ворота были отмечены и изрублены..."
Все это совершалось в течение пяти дней. Затем наступает очередь Новгорода и Пскова. Официальная версия о том, из-за чего был разгромлен Новгород, крайне скудна и невнятна. Приводятся сразу две причины, взаимно исключающие друг друга: с одной стороны, якобы заговор в Новгороде и Пскове в пользу Старицкого князя, с другой - попытка отложиться от Москвы к Литве. О Твери же летописи молчат! Нельзя найти ни одного указания на какую-либо вину тверитян. Это тем более знаменательно, что потом, в наказах послам, как отвечать им, если в Литве и Польше будут спрашивать о новгородско-псковском разгроме, ни слова нет о Твери, в которой, между прочим, истреблены пленные поляки, литовцы, немцы. Да и пострадала она больше, чем Псков!
На самом же деле, насколько можно судить по запискам опричников-иностранцев, в Твери и в Торжке Грозный не просто громил город, как в Новгороде. Из каких-то соображений он разом уничтожил поселенных здесь военнопленных - поляков, немцев, литовцев, татар, а вместе с ними, по свидетельству Г. Штадена, местных жителей, породнившихся или подружившихся с военнопленными!
В Новгороде, который подвергся столь же тяжкому разгрому, уничтожена верхушка духовенства, ограблены монастыри, посадские и торговые люди, ремесленники, купцы, церкви.
Наказание за "измену", о которой официально сообщалось? С этим можно было бы согласиться, если бы погром что-либо изменил в административном управлении городом и землями новгородскими! А таких изменений не видно Не далее, как через два года после "новгородского дела" Иван IV жалует новгородскому архиепископу Леониду грамоту, в которой подтверждаются прежние права. По-прежнему город управляется через "пятиконецких старост" (Новгород делился на пять "концов"), сохраняется за городом право чеканить свою монету, сохраняется новгородское наместничество, в известной мере самостоятельное при дипломатических сношениях с Ливонией и Швецией.
Таким образом, и с этой стороны нет особых изменений.
Может быть, Грозный уничтожал в Новгороде сторонников князя Старицкого?
Непохоже! Сведения о казни Владимира Андреевича за три месяца могли достигнуть Новгорода. Зная характер Грозного и чувствуя за собой вину, новгородцы подготовились бы к отпору - или к покаянию. Но разговора о Старицком князе в Новгороде даже не возникало! Больше того. Грозный, который беспощадно расправлялся с каждым, кто осмеливался во время опричнины давать в церкви или монастыри вклады "на помин души" казненных, через три с половиной месяца после смерти Владимира Андреевича, перед уходом из Новгорода, дает Кирилло-Белозерскому монастырю грамоту "на село Ветлинское Дмитровского уезда" для поминания души Старицкого князя! Где логика?
Но ее нет и дальше. Только что дарованная англичанам привилегии, вплоть до чеканки русской монеты, отменены в том же 1570 году. Почему-то англичане ему уже не нужны! В июле этого года на Москве проходят последние казни по "новгородскому делу". В следующем, 1571 году репрессии падают... на оставшуюся верхушку самой опричнины! А уже в следующем году Иван IV издает указ, где даже упоминание об опричнине карается тяжелым наказанием. Она ему тоже больше не нужна... А что ему было нужно?
- По-моему, в первую очередь Грозному нужно было отыскать и уничтожить единственно законного претендента на московский трон, - подвел своеобразный итог всем этим загадкам Г. Григорьев во время нашей встречи в Ленинграде. - Этот невидимый поединок продолжался почти двадцать лет. И он его выиграл!
Существовал ли реальный соперник Ивана IV? На такого претендента указывал еще сам Грозный - сначала в письмах к князю Андрею Курбскому, затем в знаменитых "приписrах" к "Царственной книге": князь Владимир Андреевич Старицкий, двоюродный брат Ивана IV. В симпатиях именно к этому князю обвиняет Грозный бояр. Именно князь Владимир, по убеждению Грозного, внес "смуту" и заставил "благочестивого" и "доброго" царя прибегнуть к опричным репрессиям. Именно из-за Старицкого якобы пострадали и Новгород, и Псков...
А Тверь? А Торжок? А казни, продолжавшиеся еще два года после смерти "мятежного" князя? Да и вправе ли историк полагаться на свидетельство одного и к тому же заинтересованного лица? Нет, не вправе. Поэтому каждый новый труд по истории XVI века, касающийся Ивана IV и опричнины, начинается не с конца 1564 года, а с марта 1553. Со знаменитой "боярской смуты". От объяснения этого события зависит точка зрения на все последующие.
В первых числах марта 1553 года, после возвращения из победоносного казанского похода, Иван IV серьезно заболел. Ждали его смерти. Согласно летописи и первому письму Ивана IV к Курбскому, во время болезни возник "мятеж". Вопрос стоял самый острый - о преемнике на московском престоле. По официальной версии, подтвержденной Грозным, часть бояр выдвинула кандидатом двоюродного брата царя, удельного князя Владимира Андреевича Старицкого, хотя налицо был прямой наследник - царевич Димитрий. Насколько далеко зашло дело, можно судить по тому, что больной Иван IV сам в своей спальне приводил бояр к присяге малолетнему Димитрию. "у креста стоял боярин Владимир Иванович Воротынский, а дьяк Иван Михайлов (Висковатый) крест держал". Старицкого князя заставили целовать крест силой, пригрозив, что иначе из дворца ему не выйти. Так излагают события приписки к "Царственной книге".
Сомневаться в истинности рассказа как будто не приходится. Правда, историка может насторожить одно обстоятельство - полное нарушение церемонии присяги: при ней нет обязательного в таких случаях представителя духовенства. С другой стороны, если бы рассказ являлся чистым вымыслом позднейшего времени, сочинителю проще было соблюсти "форму" более достоверную, чем эта. Иначе говоря, более привычную для читателя XVI века.
Зато все последующие события заставляют в истинности рассказа усомниться.
Налицо государственная измена. Как должен поступить Иван IV после выздоровления? Казалось бы, наказать изменников и смутьянов? Ничего подобного! Как можно судить по "крестоцеловальной записи" князя Старицкого, составленной через 14 месяцев после этой "смуты", в мае 1554 года, Грозный не только полностью простил претендента на трон, но, в случае своей смерти, назначил его... правителем государства до совершеннолетия наследника! Больше того. Еще через год, 28 апреля 1555 года, Грозный позволил Владимиру Андреевичу развестись с первой женой, выдал за него княжну Одоевскую и присутствовал на свадьбе в качестве посаженого отца!
Если вспомнить, как ревниво относился Василий III к своим братьям, запрещая им жениться и иметь потомство, умножающее число претендентов на трон, это кажется более чем странным...
В том, что Грозный никогда не любил своего двоюродного брата, сомневаться не приходится. Точно так же не вызывает сомнения у таких историков, как Д. Н. Альшиц, А. А. Зимин и С. М. Каштанов, улучшение отношений между Иваном IV и Владимиром Андреевичем после злополучного 1553 года. Д. Н. Альшиц вообще считает приписки к "Царственной книге" позднейшей фальсификацией событий, сделанной самим Грозным. Но если признать достоверной основу приписок, то возникает любопытный вопрос: почему же почти все боярство в 1553 году отказывалось признать сына Грозного, предпочитая ему Владимира Андреевича Старицкого?
Не всплыли ли здесь старые сомнения в "законности" происхождения Ивана IV? Это можно заключить из слов Курбсrого: в конце его первого послания к Грозному: "...всем ведома, иже от преблудодеяния рожден есть.." Если боярство могло согласиться видеть на престоле сына Елены Глинской, которого перед смертью "благословил" Василий III, то признать еще и власть его детей оно не хотело! Гораздо предпочтительнее для бояр было подчиниться законному внуку Ивана III, племяннику Василия III - князю Владимиру Андреевичу Старицкому...
И все-таки даже такое толкование событий не может полностью объяснить "крестоцеловальную запись" Старицкого князя! Ведь Иван IV простил Владимира Андреевича на определенных условиях. Царь ограничил число его московской дворни, взял с князя обязательство не участвовать в заговорах и самому доносить о мятежниках, даже если дело касается его матери, княгини Ефросиньи Хованской. Но зато даровал по своей смерти право стать регентом, охранять наследника "и государство его под ним и под его матерью блюсти и не обидети и правити под ним и под его матерью его государства безо всякой хитрости до его возрасту до двадцати лет..."
Забегая вперед следует отметить, что Старицкий князь неукоснительно выполнял принятые на себя обязательства даже в период гонений на него. Он сообщил Ивану IV о заговоре 1567 года, в результате которого мог бы получить московский престол!
И это - соперник Грозного?
Вот почему, проанализировав противоречивые и сомнительные известия о "мятеже" 1553 года, спешку в приведении бояр к присяге, отсутствие при ней духовенства и дальнейшие взаимоотношения царя с "заговорщиками", Г. Григорьев выдвинул иную версию событий.
Да, "смута" была. Но переполох устроил не Владимир Андреевич. Во время болезни Грозного появилась тень претендента более страшного, чем двоюродный брат царя. Более страшного - более законного. Имя его нигде не названо. Он как бы в маске. Только так можно понять последующий союз Ивана IV с Старицким князем, когда вчерашний претендент становится охранителем трона!
Кто же мог быть таким "претендентом маске"?
Григорьев полагает, что только один человек: Георгий, сын Соломонии. В глазах современников лишь он один мог быть более законным, чем уже венчанный на царство Иван IV. Права Георгия неоспоримы. Георгий родился от Соломонии, единственной "законной" супруги великого князя - первой. Поскольку Соломония не уличена в "прелюбодеянии", Георгий по праву может считаться старшим сыном Василия III.
По сравнению с таким претендентом на престол Владимир Андреевич Старицкий вряд ли мог представлять серьезную опасность для Грозного! Отсюда и спешка в крестоцеловании бояр, и прощение "мятежников", и союз с Владимиром Андреевичем...
Г. Григорьев считает несомненным, что Георгий остался жив после того, как его увезли из Покровского монастыря. "В безвестье" уйти он не мог. Сын Соломонии представлял собой слишком крупный козырь в борьбе за власть, чтобы им не воспользовалась заинтересованная оппозиция. Может быть, он даже находился при дворе - под иным именем, хорошо известным не только своим современникам, но и нам. Попытка его появления на арене династической борьбы в 1553 году по каким-то причинам не удалась. И он снова надевает "маску", которую, вероятнее всего даже не снимал: прошел слух, намеки, но без имени...
Однако Грозный уже предупрежден. Он знает, что есть кто-то, кто стремится к трону. Кто? Георгий и его сторонники уходят в тень, во всяком случае до 15б0 года, когда умирает первая жена Ивана IV, Анастасия. И вот здесь что-то происходит! Если когда-нибудь мы сможем узнать о событиях августа 1560 года, связанных со смертью Анастасии, - это будет одним из крупнейших открытий в истории XVI века!
Все современники согласно указывают, что этого c момента характер Грозного резко меняется. Он отдаляет от себя брата, слабоумного Юрия, становится мнительным, подозрительным. То бросается в разгул, то начинаются загадочные казни, предвещающие казни опричнины. Опала следует за опалой - без видимых причин, с голословными и общими утверждениями об "измене". Остается предположить, что в этот момент таинственный претендент на престол снова напомнил о своем существовании, притом в гораздо более ясной и определенной форме!
Иван IV оказывается в невероятно трудном положении. Где-то рядом с ним, неизвестно под какой маской, скрывается истинный "великий князь всея Руси". Как вести розыск, чтобы об этом никто не догадался? Как ставить вопросы? Если допрашиваемых отпускать потом на свободу, они расскажут о направлении допроса! Единственный выход уничтожать каждого, прошедшего через допрос. "Концы в воду". Но такой власти у великого князя нет. Он пытается ее присвоить, и наталкивается на сопротивление окружающих, которые видят в его домогательствах прямую опасность для собственной жизни. Растет и ширится недовольство казнями, а вместе с недовольством возрастают шансы на успех таинственного претендента.
И здесь Грозный делает неожиданный, но вполне логичный ход: он создает свой придворный орден, во многом схожий с доминиканцами.
Вряд ли можно объяснить случайным совпадением, что имя доминиканцев, "псов господних", как бы воплотилось в песьи головы, отмечающие опричников, "псов царских"! Был орден "кромешников" создан Иваном IV только для поимки Георгия Васильевича? Вряд ли можно так утверждать. Есть сведения, что еще в 1547 году дипломаты сообщают на Запад о намерении царя организовать в России свой рыцарский орден. Орден возник через 16 лет. Но готовиться Грозный начал много раньше. 1560 год лишь ускорил эти приготовления, сделав в силу каких-то причин возникновение ордена необходимым. Перед введением опричнины Иван IV буквально задаривает митрополита. Зачем? Чтобы через полгода отнять у него право заступаться за отступников"? Одно из главнейших условий, которое царь ставит митрополиту и всему духовенству, - не вступать в его, Грозного, дела, не защищать опальных, кто бы они ни были.
Если эти предположения верны, тогда понятны и исключительные переживания Грозного во время отъезда в Слободу. Старицкий под надзором: в обход его никто не посмеет выдвинуть свою кандидатуру. А Георгий Васильевич? Вот тут он и может заявить свои права! Что если он воспользуется такой возможностью? С одной стороны, это хорошо - себя обнаружит. С другой - где гарантия, что народ и бояре, которым Грозный уже в тягость, не поддержат таких притязаний?!
От этих переживаний, перешедших в глубокое нервное потрясение, Иван IV и изменился резко внешне. Было от чего!
Создана опричнина. Начинается явный разбой и погромы. А внутри, в застенка Слободы и Опричного двора, напротив Кремля, заседает "земщина", идет тайное следствие. Из застенков никто не выходит живым.
А результаты? Они ничтожны. Поединок Ивана IV с Георгием - если это был он! - напоминает поединок с тенью, с призраком. Каждый удар меча, который должен поразить противника, падает на кого-то другого. Окружающим эта загадочная борьба представляется яростью бесноватого. Еще одна схватка, еще… Результатов нет! Ужас охватывает царя. Он готов бежать, прятаться. Отсюда строительство в Вологде, вклады в Кирилло-Белозерский монастырь, подготовка монастырских келий для себя и своих сыновей, переговоры с Елизаветой, задабривание англичан совершенно фантастическими привилегиями... Всерьез? Или опять для отвода глаз, чтобы выманить Георгия из его "тайника"? Недаром привилегии отменены еще до конца опричнины, а самой Елизавете после новгородского похода Грозный пишет язвительное письмо, называя ее "девицей пошлой", которою правят "мужики торговые"! Надобность в "высокой дружбе" миновала...
Но где гарантия, что этот поединок Грозный вел не просто с вымышленным им самим претендентом на трон, не с князем Старицким, а именно с сыном Соломонии?
Как известно, после первой волны опричных репрессий Иван IV на какое-то время "затихает" и - начинает тщательное изучение архивных документов. Он забирает ящик с делом Соломонии. И тогда же кладет в архив подложное свидетельство Ивана Юрьевича Сабурова? Это могло произойти и позднее, и раньше, но, вероятнее всего, именно тогда: наготове опровержение "подлинности" Георгия Васильевича, если он вздумает появиться! А меньше чем за два месяца до ухода в Слободу Грозный отправляется со своей семьей в Суздаль, в Покровскнй монастырь. Он бывал там и раньше: в 1552 году и, что особенно любопытно, в 1560 году, - как мы теперь знаем, в наиболее "подозрительный", с точки зрения слухов о претенденте, год.
Что искал в Суздале царь? Какие факты? О чем расспрашивал? Что просматривал в монастырских архивах? Об этом нет никаких сведений. Если бы история Соломонии привлекла внимание раньше, при раскопках в Покровском соборе можно было бы установить: вскрывал Грозный гробницу Георгия или нет? Очень возможно, что именно вскрытие ложного погребения и убедило его окончательно в существовании Георгия Васильевича, подстегнуло улегшиеся было страхи, ускорило отъезд. Отъезд, так похожий на бегство!…
Теперь можно попытаться решить и другой, не менее загадочный, вопрос: почему произошел разгром Новгорода и Твери?
Официальная версия о заговоре в пользу Старицкого князя оказывается мало состоятельной. Вообще, если внимательно проследить перипетии жизни двоюродного брата Ивана IV, всплывает любопытная закономерность. Как только Грозный начинает опалы и казни, что можно расценивать теперь как активное выступление против Георгия, Владимиру Андреевичу приходится плохо: его изолируют или ссылают. Не удалось обнаружить Георгия - и снова Старицкий князь нужен Ивану IV, как охранитель престола и наследников! Как личность Старицкий князь ничто. Сначала им распоряжалась его мать, княгиня Ефросинья, натравливая сына на Ивана; затем, отправив мятежную княгиню в Белозерский Воскресенский монастырь, Грозный вертит им, как игрушкой. Насколько маловероятно, что на Старицкого князя возлагало какие-то надежды боярство, видно из пренебрежительного отзыва Курбского о кандидатуре Владимира на престол: "о сем не мыслих, понеже и не достоин был того"!
Зачем же тогда, готовясь к походу на Новгород и Тверь, Грозный вызывает и отравляет Старицкого? Почему-то "опора трона" становится не нужной! Спешный приезд в Слободу, казнь Владимира Андреевича - подтверждение того, что Грозный получил какие-то крайне важные и абсолютно достоверные сведения. Старицкий "убирается" как лишний свидетель, который что-то мог знать. С этой точки зрения очень любопытны жертвы. Кто, кроме Старицкого, мог быть посвящен в тайну Ивана IV? Мать Владимира, княгиня Ефросинья? Она утоплена. Жена и старшая дочь? Отравлены. Малолетние дочь и сын? Слишком малы. И они остаются в живых! А то, что есть кому наследовать титул и земли - это Грозного не интересует…
Теперь, когда круг доказательств начинает смыкаться, когда официальная версия (за исключением сообщения о заговоре) оказывается несостоятельной, можно подойти к развязке событий.
Версия о заговоре в Новгороде и в Твери как нельзя лучше согласуется с действиями Ивана IV. Нет, конечно, заговор - не в пользу Владимира Андреевича или Литвы! Когда следишь за действиями Грозного в этих городах, создается впечатление, что царь заранее знал, кого именно надо уничтожить сразу, а кого (меньшинство) отправить в Москву на "доследование". Отсутствие какого-либо разбирательства, срочная казнь главных, а не второстепенных "виновников" наводит на мысль, что в руках Грозного уже были все необходимые сведения: следствие закончено, нового не требуется.
Но в чью пользу заговор? В пользу Георгия?
Если такое предположение правильно, тогда все объяснимо: казнь высших чинов городского духовенства и убийство опального митрополита Филиппа в Твери. Центром заговора являлась Тверь, а не Новгород, поэтому о разгроме Твери Грозный предпочитает молчать. Основной опорой Георгия, видимо, были духовенство и, более чем вероятно, митрополит Филипп Колычев, освящавший своим саном этот заговор. Тогда попятно и избиение военнопленных в Твери и Торжке! Судя по тому, что из одного Полоцка в Тверь отправили на поселение более 500 пленных, общее их количество в Тверском княжестве было весьма значительно. Заговорщики могли увлечь за собой пленников обещанием наград и свободы. С оружием в руках это была бы серьезная сила в борьбе за Москву и престол! Грозный поспешил уничтожить их всех, чтобы не сохранились свидетели, а заодно и тех, кому они могли по дружбе рассказать о готовящемся выступлении.
Важно отметить, что в то время, когда Иван IV громил Тверь, Торжок и Новгород, по его приказу московский митрополит приводил к присяге на верность царю всех без исключения жителей Москвы - начиная с думных бояр и кончая посадскими людьми. Запись о документах, связанных с этой присягой, сохранилась в одной из описей архива Посольского приказа XVII века. Запись эта, на наш взгляд, не только подтверждает версию о заговоре против Грозного, но и подчеркивает, сколь серьезна была угроза, если параллельно с прямым разгромом заговорщиков правительство решилось еще и на повторную присягу; первая должна была иметь место при вступлении Грозного на престол.
Разгромив в Твери главное гнездо заговорщиков, Грозный отправился в Новгород и там только "выпалывал" остатки измены. Естественно, после победы царю оставалось лишь убрать лишних свидетелей своей борьбы. Созданный им страшный орден "кромешников" выполнил свое назначение: он был "мечом" Грозного. Теперь этот "меч" стал ему не только не нужен, но и опасен...
Все было логично и четко. Сходились концы с концами. Иван Грозный изо всех сил боролся за трон и жизнь с невидимым - но реально существовавшим - врагом, от которого царь не оставил даже тени.
Был ли этим врагом Георгий или кто-либо другой? Для историка совершенно неважно, угрожал Грозному подлинный сын Соломонии или человек, надевший на себя его маску. Иначе говоря, самый первый самозванец. Но в реальности противника Грозного Г. Григорьев не сомневается. И полагает, что именно в Твери Ивану IV удалось его захватить и уничтожить.
Для этого приходится обратиться к одной из летописных записей о смерти Старицкого князя, которому выпало на долю до сих пор "прятать" за собой истинного противника Грозного. В "Новгородском хронографе" сообщается, что 6 января 1570 года царь "повеле убити брата своего благоверного и великого князя Владимира Андреевича Старицкого и в то время мнози по нем восплакашася людие".
Но Старицкий умер не в январе 1570 года, а 9 октября 1569 года!
Как возникла ошибочная дата - 6 января 1570 года? Не потому ли, что в этот день Грозный вступил в Новгород? Но дальше в тексте многое тоже вызывает удивление. Во-первых, неподобающее титулование: "брат" и "великий князь". Старицкий не имел никаких прав на этот титул. Может быть, писал это особо ярый его приверженец? Но тогда непонятно полное умолчание о гибели семьи Владимира Андреевича, будто ее и не было! Зато тут же - единственное в документах упоминание, что "мнози по нем людие восплакашася". Что это? Опять-таки выражение чувств преданного сторонника Владимира? Но сторонник, который не знает точной даты смерти любимого князя и ничего не слышал о его семье? Сомнительно!
А если здесь стояло другое имя? Предположим, того же Георгия?
Поскольку Тверь и Новгород были блокированы Иваном IV, известие о смерти Георгия, если он был убит в Твери, новгородцы получили только с приходом к ним Грозного. Тогда все в летописи объяснимо: великий князь, брат, печаль окружающих и соучастников...
Оставалось самое трудное: попробовать доказать, что именно в Твери Грозный захватил Георгия Васильевича. Оказывается, свидетельства, которые могут быть истолкованы в этом смысле, известны были еще Карамзину, но... по традиции, считались ошибками.
В XVII веке Россию дважды посетил Адам Олеарий, секретарь посольства Фридриха, герцога Шлезвиг-Голштинского. Подобно Герберштейну, Олеарий не довольствовался услышанными рассказами, а старался доставать документы, относящиеся к истории России. В частности, о новгородском погроме 1570 года Олеарий сообщает следующее: "Известно, что перенесли новгородцы при жестоком изверге Иване Васильевиче, который из ложного подозрения, будто они находились в заговоре против него с его сводным братом (казненным по его повелению ядом) и сносились с королем польским, напал на них с войском".
До сих пор считалось, что ученый немец перепутал, и речь идет о смерти Владимира Андреевича. Настораживало лишь утверждение, что брат "сводный" (каким, кстати, был Георгий), а не двоюродный (как Старицкий). Но здесь приходится вспомнить другого свидетеля, более близкого к событиям по времени.
В 1575 году, через пять лет после погрома, Тверь посетил датский посланник Яков Ульфельд. Вот что он пишет о Твери: "Сей город в прежние времена был купечественный, торговый, а ныне совсем обнищал и пришел в крайнее убожество, потому что в нем было жилище убитого князя, то есть брата великого князя".
Опять ошибка? Как известно, ни Владимир Андреевич, ни слабоумный брат Ивана IV, князь Юрий Васильевич, в Твери никогда не жили. Юрий Васильевич, двойной тезка Георгия, вообще не был убит. Таким образом, сообщение Ульфельда можно считать первым достоверным свидетельством о местонахождении и гибели Георгия. Однако Григорьев полагал, что сохранилось описание обстоятельств этой смерти!
Через год после смерти Грозного, в 1585 году, в Виттенберге (Германия) появилась книга пастора Пауля Одерборна "Жизнь Иоанна Васильевича, великого князя Московии", переизданная с дополнениями в 1596 году, но до сих пор полностью не переведенная на русский язык. Одерборн никогда не был в России, но пользовался источниками, недоступными для других, - документами польской королевской канцелярии, рассказами польских послов и бывших в Московии других иностранцев. В его книге собраны любопытнейшие факты, ускользнувшие от других историков и писателей. И самое поразительное, что Одерборн рассказывает... об убийстве Иваном IV своего брата Георгия! Может быть, это опять Владимир Андреевич или Юрий Васильевич, младший брат? Но последний умер своей смертью в достатке и на покое, получая доходы с Угличского удела, а обстоятельства смерти первого никак не согласуются с картиной, нарисованной Одерборном.
По словам немецкого пастора, Георгий, пытавшийся укрыться в своем доме, был захвачен людьми Грозного, закован в цепи, подвергнут пытке и только после этого убит. Жена Георгия вместе с некоторыми слугами бежала и скрылась, но потом, поверив обещаниям царя, вернулась и была казнена. Ту же версию о гибели брата царя приводит и Петрей де Эрлезунт в "Истории о великом княжестве Московском", называя там Георгия Григорием.
Где именно был убит Георгий, Одерборн не говорит. Г. Григорьев полагал, что это произошло в Твери. И здесь мне на память пришли некоторые детали погрома Твери, о которых писали Таубе и Крузе.
Первое, что привлекает внимание. - указание опричников, что "все двери и ворота были отмечены и изрублены". Что это значит? Когда отмечены? Может быть, до погрома, чтобы знать, кого именно хватать, как во время Варфоломеевской ночи в Париже? Текст не дает возможности для такого категорического утверждения, и все же...
Вторая, не менее любопытная подробность - те два дня "тишины", наступивших после убийства Филиппа, когда горожане успокоились. Если Грозный успел в один из первых дней схватить Георгия, то эти два последующих дня понадобились ему как раз для успокоения горожан и жены Георгия. Приходится признать, что свидетельство двух опричников и рассказ Одерборна удивительным образом дополняют друг друга!
Насколько можно верить опричникам-иностранцам в отношении таких деталей, показателен следующий пример. Г. Штаден писал, что Опричный двор Грозного был засыпан слоем чистого речного песка толщиной в пол-локтя. При раскопках академика Б. А. Рыбакова в Александровой слободе в одном из раскопов у восточной стены был открыт точно такой слой речного леска, указавший поверхность двора того времени!
На этом можно была бы поставить точку. Георгий погиб в момент, когда все было готово, чтобы он мог нанести последний, наверняка удачный, удар, к которому готовился всю жизнь. Страна изнемогала от разгула опричников. И боярство, и служилые, и торговые люди с готовностью признали бы законного наследника Василия III, который готовился вступить в Москву вместе с "невинным страдальцем" митрополитом Филиппом! Возможно, официальная версия, оставшаяся в документах, частично права, и заговорщики сносились с Польшей, прося о подмоге.
Но в этом поединке царь успел нанести решающий удар.
Не хватало одного: собственноручного признания Грозного. Но, может быть; на него просто не обращали внимания?
В хорошо известной "духовной" Ивана IV, написанной, по определению С. В. Веселовского, в Новгороде в июне - августе 1572 года, имеется пространное "вступление". Готовясь к смерти, царь кается в свершенных им грехах: в "непутстве" жизни, в "скверне"... Казалось бы, чистосердечная исповедь раскаявшегося грешника. Но говоря о своих конкретных грехах, Иван IV все время обходится иносказаниями, сравнивая себя с библейскими персонажами. И здесь Г. Григорьев обратил внимание на странную фразу: "Каиново убийство прешед", то есть превзошел. Но каким образом? Как известно, Каин убил своего младшего брата Авеля. Каин был старшим братом.
Какой поступок совершил Грозный, более страшный (в представлении человека XVI века), чем поступок Каина? Убил Старицкого князя? Но Старицкий был не родным, а двоюродным братом Грозного; кроме того, Грозный убивал в его лице не просто родственника, а своего подданного. Федор Телепнев-Оболенский? Он тоже был его подданным! Слабоумный Юрий умер своей смертью. Но если бы Грозный его и убил, то опять не сравнился бы с Каином!
А Георгий? Если Иван IV действительно убил сына Соломонии, все правильно в этом "покаянии". В лице Георгия Грозный убивал и старшего брата, и своего законного государя. А для человека XVI века это был самый страшный и непростительный грех - поднять руку на своего "богом венчанного" владыку.
Итак, новая гипотеза? Скорее, попытка объяснить ряд фактов с новой точки зрения. Верная ли? Об этом могут сказать лишь дальнейшие разыскания. Некоторые из приведенных здесь фактов можно объяснить иначе.
Но если после этой статьи кто-либо из историков захочет свежими глазами взглянуть на загадки "таинственного XVI века", чтобы проверить не только наши догадки, но и подлинность архивных документов, - автор будет знать, что выполнил свою задачу.
Андрей Никитин
Примечания: 1. Существует еще одна летописная версия, утверждающая, что Соломония в течение пяти лет была в заточении под Каргополем. Об этом сообщает князь А.М. Курбский в "Истории о великом князе Московском" и в так называемом "Постниковском летописце". "Пять лет" - время между расторжением брака и рождением Ивана IV, "пять лет" - примерный возраст Георгия, который определяется по рубашке из погребения. Но этот же срок - срок правления Елены Глинской! И можно думать, что, придя к власти, Елена в первую очередь постаралась избавиться от потенциальной - и более законной! - соперницы, отправить ее из Суздаля в далекую северную ссылку. (Прим. автора)
2. Любопытно, что еще одна деталь этой мрачной символики, по которой опричники назывались в народе "кромешниками" (подразумевалась "тьма кромешная), нашлась совсем недавно. Летом 1970 года академик Б.А. Рыбаков начал раскопки в Александровой слободе. в одном из раскопов археологи нашли остатки черепицы, покрывавшем некогда здания орденского замка". Большие керамические "лемехи", специально изготовленные для дворца, оказались покрыты черным, так называемым "графитным" лощением. Над кирпичными и белокаменными стенами орденского замка "кромешников" поднимались мрачные черные крыши! (Прим. Автора)
