Бывшая Публичная библиотека, ныне переименованная в Российскую национальную библиотеку, исключила всякий доступ ученых к руническим документам, собранным в IX-XVIII веках известным русским ученым Сулакадзевым .
Сулакадзев был страстным коллекционером, или, как тогда нередко говорили, «археологом» — собирателем всевозможных древностей. Среди современников о коллекции Сулакадзева ходили самые невероятные слухи. По словам С. П. Жихарева, в марте 1807 г. Г. Р. Державин сообщил в кругу своих друзей, что у Сулакадзева «находится большое собрание русских древностей, между прочим, новгородские руны и костыль Иоанна Грозного».8 «Мне давно говорили, — возразил тогда археолог А. Н. Оленин Державину, — о Сулакадзеве, как о великом антикварии, и я, признаюсь, по страсти к археологии не утерпел, чтобы не побывать у него. Что же, вы думаете, я нашел у этого человека? Целый угол наваленных черепков и битых бутылок, которые выдавал он за посуду татарских ханов, отысканную будто бы им в развалинах Сарая; обломок камня, на котором, по его мнению, отдыхал Дмитрий Донской после Куликовской битвы, престранную кипу старых бумаг из какого-нибудь уничтоженного богемского архива, называемого им новгородскими рунами; но главное сокровище Сулакадзева состояло в толстой уродливой палке, вроде дубинок, употребляемых кавказскими пастухами для защиты от волков, — эту палку выдавал он за костыль Иоанна Грозного...»
Известны и более авторитетные высказывания о коллекции Сулакадзева. А. X. Востоков, которому Н. П. Румянцев в 1823 г. поручил осмотреть ее для возможного приобретения, в 1850 г. вспомнил, что «покойный Сулакадзев, которого я знал лично, имел страсть собирать древние рукописи и вместе с тем портить их своими приписками и подделками, чтоб придать им большую древность...».11 П. М. Строев в 1832 г. писал Н. Г. Устрялову: «Еще при жизни покойника (Сулакадзева. — В. К.) я рассматривал книжные его сокровища, кои граф Толстой намеревался тогда купить. Не припомню там списка Курбского, но подделки и приправки, впрочем, весьма неискусные, на большей части рукописей и теперь еще мне памятны. Тогда не трудно было морочить».
фальсификатор Сулакадзев, судя по воспоминаниям Жихарева, становится известным в Петербурге около 1807 г., когда он сообщил Державину об имевшихся у него «новгородских рунах». Спустя три года тому же Державину, работавшему в это время над «Рассуждением о лирической поэзии», он предъявил выписки из якобы найденной им «Бояновой песни Славену», или «Гимна Бояну», а также известие о «Перуна и Велеса вещаниях», или «Произречениях новгородских жрецов». Отрывки из первого сочинения были даже опубликованы Державиным в 1812 г. в его собственном переводе.
Незадолго до публикации великолепные знатоки русских древностей и блестящие ученые – А.Н. Оленин и митрополит Евгений (Болховитинов) высказали сомнение в подлинности этого памятника славянской письменности и предлагали Державину опубликовать его в качестве любопытного курьеза в примечаниях. «Весьма желательно, чтобы вы напечатали сполна весь сей гимн и все провещание жрецов, – писал митрополит Евгений. – Это для нас любопытнее китайской поэзии? …Вы как сторонний и как бы мимоходом познакомите нас с сею диковинкою, хотя древность ее очень сомнительна»
ХОТЯ ПРИЗНАЕТСЯ ЧТО И по объему, и по ценности рукописных и печатных материалов коллекция Сулакадзева в его время была одной из наиболее заметных в России. Даже несмотря на ее трагическую судьбу после смерти владельца, она могла бы принести ему истинную славу. Можно сказать, что, если бы Сулакадзев не занимался фальсификацией исторических источников, его с благодарностью вспоминали бы сейчас как известного коллекционера, немало сделавшего для собирания и сохранения рукописно-книжных богатств.
Многие годы текст «Гимна Бояну» полностью не был известен. Ю. М. Лотман нашел его список в архиве Державина в 60-х гг. нашего (т. е. XX. — Ред.) столетия. Свой оригинал Сулакадзев здесь описывает следующим образом: «Рукопись свитком на пергамине, писана вся красными чернилами, буквы рунические и самые древние греческие». Список разделен на два столбца: левый заполнен «руническими письменами», а правый содержит перевод «рунического» текста. Весьма показательна приписка Сулакадзева: ссылаясь на отсутствие «древних лексиконов», он сообщает читателю, что его перевод «может быть и неверен».
Воспользуемся примером, приведенным Лотманом, который дает возможность получить представление о «подлинном» тексте «Гимна Бояну» и его переводе.
Меня видоч косте зратаивъ Отличный самовидец сражений
Ряду деля славенся стру Для ради престарелого Славена
Оже мылъ мне изгоив И ты возлюбленный новопоселенец
Ладиме не переч послухъ Подлаживай, без противности слушателям.31
Данный образец «рунического» текста красноречиво показывает, что в нагроможденных здесь псевдоанахронизмах, образованных от корней славянских слов, бесполезно искать какой-либо смысл. «Рунический» текст, по замыслу Сулакадзева, должен был подтвердить древность «Гимна Бояну» — чем темнее, непонятнее такой текст, чем больше в нем заумных слов, искусственных архаизмов («удычь», «кон уряд умыч кипня», «Очи вды кнен клу точи» и т. д.), тем более древним должен представляться источник. По словам Лотмана, древность памятника, в понимании Сулакадзева, состояла не просто в непонятности его текста для читателя нового времени, а в принципиальной непонятности.
Первым направлением его так называемого «творчества» стало «препарирование» текстов. Оно заключалось, прежде всего, в том, что подлинные рукописи снабжались пространными записями «владельцев» на полях, различными приписками, случайными заметками, которые могли бы указать на древность книги или на дату ее создания. Почти всем рукописям «устанавливалась» точная дата (но фальсификатор не всегда понимал, что время создания памятника и время составления рукописи, в которой живет памятник, могут быть различны). Так, например, при изучении описания библиотеки Сулакадзева, М.Н. Сперанский обратил внимание на «Временник» Георгия Амартола от 942 г., «Таинственное учение Ал-Корана» 601 г. К другим курьезам удревнения стоит отнести, например, запись Церковном Уставе XIII-XIV вв. о принадлежности его княгине Анне Ярославне, супруге французского короля Генриха I. На бумажной рукописи Каноник XVII в. сделана приписка о принадлежности ее в XII в. князю Игорю, на Хронографе в списке XVI в. он сфальсифицировал запись о ее создании в 1424 г., на бумажной рукописи XVIII в. «Сокровище известных тайн…» «выставлен 1600 г.» и т.п.
Другим направлением фальсификаторской деятельности, стало придумывание Сулакадзевым новых названий к давно известным древнерусским текстам. Так, например, Церковный Устав XV в. он разделил на три отдельных памятника и назвал: одну - «Вселетником», другую – «Уставником», третью – «Месяцесловом». Выделив из Церковного Устава «Вселетник» А.И. Сулакадзев «препарировал» его датирующей записью, в которой сообщалось, что книга написана иноком Ларионом в память пребывания в Печерском монастыре в 1050 г. Классический Каноник был назван «Распевником», Отрывок из Евангелия – «Приточником»; Сборник, состоящий из шести частей – «Шестоделом» и т.д. Но на придумывании нового заголовка фальсификатор не останавливался. Он еще «препарировал» тексты подобных книг различными приписками. Наиболее ярким из подобного рода «произведений» стал «Молитвенник князя Владимира», которым новгородский посадник Добрыня благословил в 999 г. князя Владимира и который князь в 1000 г. с дарственной надписью вернул посаднику. «Благословлю Владимиряю Добрыня в святемъ хрещении Василию» – гласит первая запись. «Вдаю сю свиту книгы стрыи нашему Добрыни на поминание мя грешна раба Божия…» – говорится во второй приписке.
****Вот такими способами и создаётся "История Государства Российского"
|
Поиск
Рассылка
Реклама
Библиотека
Клавиатура
Похожие материалы
|
Сулакадзев - фальсификатор истории Древней Руси.
Автор Иван Александрович, 18.09 2009 08:56 AM
В теме одно сообщение
#2
|
