СЪКАЗАНИЕ И СТРАСТЬ И ПОХВАЛА СВЯТУЮ МУЧЕНИКУ БОРИСА И ГЛЕБА

      "Род правыих благословиться", рече пророк, "и семя их в благословении будеть".
      Сице убо бысть малъмь преже сих лет, сущю самодрьжьцю вьсеи Русьстеи земли Володимеру, сыну Святославлю, вънуку же Игореву, иже и святыимь крещениемь просвети всю землю Русьску; прочая же его добродетели инде съкажем, ныне же несть время, а о сих по ряду сице есть: сь убо Володимер имеяше сынов 12, не от единоя жены, н от расн матер их, в них же бяше стареи Вышеслав, а по немь Изяслав, третий Святопълк, иже и убийство се зълое изъобрет. Сего мати преже бе чьрницею, грькыни сущи, и поял ю бе Яропълк, брат Володимер, и ростриг ю красоты деля лица ея и зача от нея сего Святоплъка. Володимер же поган еще убив Яропълка, и поят жену его непраздьну сущю; от нея же родися сий оканьный Святопълк. И бысть от дъвою отцю и брату сущю; тем же и не любляаше его Володимер, акы не от себе ему сущю; а от Рогънеди 4 сыны имеяше: Изяслава, и Мьстислава, и Ярослава, и Всеволода, а от иноя Святослава и Мьстислава, а от българыне Бориса и Глеба. И посажа я по роснам землям в княжении, иже инъде съкажем; сих же исъповемы убо; о них же и повесть си есть. Посади убо сего оканьнааго Святопълка в княжении Пиньске, а Ярослава Новегороде, а Бориса Ростове, а Глеба Муроме. Н се остану много глаголати, да не во многописанiи в забыть [е] вълезем. Н о немь же начах, си съкажемь убо сице. Многом же дньм уже минувъшем и яко съконьчашася дние Володимеру, уже минувъшем летом 28 по святем крьщении, въпаде в недуг крепък. В то же время бяше пришел Борис из Ростова. Печенегом же отъинуду пакы идущем ратию на Русь, в велице печали бяаше Володимер, зане не можаше изити противу им, и много печаляашеся, и призъвав Бориса (ему же бе имя издеяно в святемь кръщении Роман), блаженааго и скоропослушьливаго, предав вое многы в руце его, посъла и противу безбожьным печенегом. Он же с радостию въставь иде рек: "Се готов есмь пред очима твоима сътворити, елико велить воля сердца твоего". О таковых бо рече Притъчьник: "Сын бых отцю послушьлив и любим пред лицьмь матере своея".
      Отшедъшю же ему и не обретъшю супостат своих, възвративъшюся ему въспять, и се приде вестьник к нему съказа отчю ему съмьрть, како преставися отець ого Василий (в се бо имя бяше наречен в святемь крьщенiи),и како Святопълк потаи съмьрть отца своего, и ночь проимав помост на Берестовемь и в ковьр обьртевъше съвесивъше ужи на землю, везъше на санъх, поставиша и в цьркви святыя богородица. И како услыша, начат телъм утьрпывати, и лице его вьсе сльз испълнися; и сльзами разливаяся и не могыи глаголати, в сьрдци си начать сицевая вещати: "Увы мне, свете очию моею, сияние и заре лица моего, бръздо уносхи моее, наказание недоразумия моего! Увы мне, отче и господине мой! К кому прибегну, к кому възьрю? Къде ли насыщюся таковааго благааго учения и казания разума твоего? Увы мне, увы мне! Како заиде, свете, мой, не сущу ми ту! Да бых поне сам чьстьное твое тело своима рукама съпрятал и гробу предал н то ни понесох красоты мужьства тела твоего, ни съподоблен бых целовати добролепьных твоих седин. Н, о блажениче, помяни мя в покои твои. Сьрдце ми горить, душа ми съмысл съмущаеть и не вемь, к кому обратитися и к кому сию горькую печаль прострети: к брату ли, его же бых имел в отца место, - н т мьню о суетии мирьскыих поучаеться и о убиении моемь помышляеть; да аще на убийство мое потъщиться, мученик буду господу моему, аз бо не противлюся, зане пишеться: "Господь гърдыим противиться, съмеренным же даеть благодать"; апостол же: "Иже, - рече, - бога люблю, а брата своего ненавидить, лъжь есть". И пакы: "Боязни в любъви несть; съвьршеная любы вън измещеть страх". Темь же чьто реку или чьто сътворю? Се да иду к брату моему и реку: "ты ми буди отець: ты ми брат и стареи. Чьто ми велиши, господи мои?"
      И си на уме си помышляя, идяше к брату своему и глаголааше в сердци своемь: "То поне узьрю ли си лице братьца моего мьньшааго Глеба, яко же Иосиф Вениямина?" И та вься полагая в сердци глаголааше: "Воля твоя да будеть, господи мой!" Помышляше же в уме своемь: "Аще поиду в дом отца своего, то языци мнози еда превратять сьрдце мое, яко прогнати ми брата моего, яко же и отець мои прежде святого крьщения, славы ради и княжения мира сего, иже все мимоходить и хуже паучины, - то камо имам приити по отшьствии моем отсюду? Как ли убо обрящюся тъгда? Кыи ли ми будеть ответ? Къде ли съкрыю мъножьство грехов моих? Чьто бо приобретоша преже братия отца моего или отец мои? Къде бо их жития и слава мира сего, и багряница и брячины, сребро и злато, вина и медове, брашьна чьстьная и быстрыи кони, и домове красьнии и велиции, и имения многа, и дани и чьсти бещисльны, и гьрденiя, яже о болярех своих? Уже все се им акы не было николи же: вся с нимь ищезоша. И несть помощи ни от кого же сих: ни от имения, ни от множьства раб, ни оть славы мира сего. Темь и Соломон все прошьд, вься видев, вься сътяжав и съвъкупив и вься расмотрев, рече: "Вьсе суета и суетие суетию буди". Тъкмо помощь от добр дел, и от правоверия, и от нелицемерьныя любъве".
      Идыи же путьмь помышляаше о красоте и доброте телесе своего, и сльзами разливаашеся вьсь и хотя удръжатися и не можааше. И вси зьряще его тако слезна, плакаахуся о доброродьнемь теле и чьстьнеиь разуме въздраста его, и къждо в души своей стонааше горестию сьрдьчьною, и вси съмущаахуся о печали.
      Къто бо не въсплачеться, съмрьти тое пагубное приводя пред очи сьрдца своего?
      Образ бо бяаше унылыи его, възор и скрушение сърдьца его святого. Так бо бе блаженыи т правьдив, и щедр, тих, крътък, съмерен; всех миля и вься набъдя.
      Помышляаше же в себе богоблаженый Борис и глаголааше: "Веде, яко брата моего зълуради чловеци понудять и на убийство мое и погубять мя. Да аще пролееть кръвь мою, то мученик буду господу моему, а дух мои прииметь владыка".
      Таче, забыв скърбь съмьртьную, тешааше сьрдце свое о словеси божии. "Иже погубить душю свою мене ради и моих словес, обрящеть ю в животе вечьнемь, съхранить ю".
      И поиде радъстьнъмь сърдцьмь рекыи: "Не презьри мене, господи премилостиве, уповающааго на тя, н спаси душю мою".
      Святопълк же седя Кыеве по отци. Призвав кыяны, многы дары им дав, отпусти я. Посла же к Борису, глаголя: "Брате, хочю с тобою любвъвь имети, и к отьню данию еще ти придам". Льстьно, а не истину глаголя. Пришед Вышегороду ночь отай, призъва Путьшю и вышегородьскые муже и рече им: "Поведите ми по истине, приязньство имеете ли к мне?" Путьша рече: "Вьси мы можем главы своя положити за тя".
      Видев же диявол и искони ненавидяи дьбра человека, яко вьсю надежю свою на господа положил есть святый Борис, начат подвижьнеи бывати, и обреть, яко же преже Каина на братоубииство горяща, тако же и Святопълка, по истине въторааго Каина, улови мыслью: яко да избиеть вся наследьникы отца своего, а сам приимьть всю власть един.
      Тъгда призъва к себе оканьный трьклятыи Святопълк съветьникы всему злу и начальникы всеи неправъде, и отъвьрз прсквьрньная уста, испусти зълый глас, рече: "Путьшине чади! Аще убо обещастеся главы своя положити, шедъше убо, братия моя, отаи, къде обрящете брата моего Бориса, съмотрьше время, убиитеи".
      И обещашася ему тако сътворити.
      О таковых бо рече пророк: "Скори суть пролияти кръвь бес правьды; си бо обещаваються кръви и събирають себе злая; сих путье суть събирающеи беззаконие: нечьстием свою душю обиемлють".
      Блаженыи же Борис, яко же ся бе воротил и стал бе на Льте шатьры, и реша к нему дружина: "Поиди, сяди Кыеве на столе отьни: се бо вси вои в руку ти суть". Он же им отвъщавааше: "Не буди ми възняти рукы на брата стареиша мене, его же бых имел акы отца".
      Си слышавше, вои разидошася от него, а сам оста тъкъмо с отрокы своими. И бяаше в дьнь суботьныи: в тузе и печали удручьнъмь сьрдцьмь и вълез в шатьр плакашеся съкрушенъмь сьрдцьмь, а душею радостьною, жалостьно глас испущааше: "Сльз моих не презьри, владыко, да яко же уповаю на тя! Тако да с твоими рабы прииму часть и жребии с вьсеми святыими твоими, яко ты еси бог милостив и тебе славу въсылаем в векы. Аминь".
      Помышляшеть же мучение и страсть святаго Никиты и святаго Вячеслава, подобно же сему убиену бывъшю, и како святеи Варваре отьць свои убиица бысть. И помышляаше слово премудрааго Соломона: "Правьдьници в векы живуть, и от господа мьзда им, и строениие им от вышьняаго". И о семь словеси тъчию утешаашеся и радоваашеся.
      Таче бысть вечер, и повеле пети вечерънюю, а сам вълез в шатьр свои, начат молитву творити вечерьнюю с сльзами горькыми и частыимь иъздыханиемь и стонаниемь ыногымь. По сих леже съпати, и бяше сън его в мнозе мысли и в печали крепъце и тяжьце и страшне: како предатися на страсть, како пострадати и течение съконьчати, и веру съблюсти, яко да и щадимый веньць прииметь от рукы въседьржителевы. И възбьнув рано, виде, яко год есть утрьнии, - бе же в святую неделю, - рече к прозвутеру своему: "Въстав начьни заутрьнюю". Сам же, обув нозе свои и умыв лице свое, начат молитися к господу богу.
      Посъланнии же приидоша от Святопълка на Льто ночь и подъступиша близ, и слышаша глас страстотьрпьца, поюща псалмы заутрьняя, - бяше же ему весть о убиении его. - И начать пети: "Господи, чьто ся умножиша сътужающии ми и мнози въсташа на мя", и прочая псалма до коньца. И начат пети Псалтырь: "Обидоша мя пси мнози и уньци тучьни одьржаша мя"; и пакы: "Господи, боже мои, на тя уповах: спаси мя". Таже по семь канон. И коньчавъшю ему утрьнюю, начать молитися, зьря к иконе господьни, рече: "Господи, Исусе Христе, иже симь образъмь явися на земли, изволивыи волею пригвоздитися на крьсте и приим страсть грех ради наших сподоби и мя прияти страсть!"
      И яко услышаше топот зъл окрьст шатьра и трьпьтьн, и начат сльзы испущати от очию своею, и глаголааше: "Слава ти, господи, о вьсемь, яко съподобил мя еси зависти ради прияти сию горькую съмьрть и все престрадати любъве ради словесе твоего. Не въсхотех бо възискати себе самъ; ничьто же себе изволих по Апостолу: "любы вьсе тьрпить, всему веру емлеть и не ищеть своихъ", и пакы: "боязни в любъви несть; съвьршеная бо любы вън отъмещеть боязнь". Темь, владыко, душа моя в руку твоею выну, яко закона твоего не забыхъ; яко господеви годе бысть, тако буди. И яко узьреста попин его и отрок, иже служаше ему, и видевъша господина своего дряхла и печалию облияна суща, расплакастася зело и глаголаста: "Милыи господине наю и драгыи! Колико благости испълнен бысть, яко не въсхоте противитися брату любъве ради Христовы, а коликы воя дьржа в руку своею!"
      И си рекъша умилистася. И абие узьре текущих к шатьру, блистание оружия и мечьное обнажение. И без милости прободено бысть чьстьное и многомилостивое тело святаго и блаженнааго Христова страстотьрпьца Бориса. Насунуша копии оканьнии: Путьша, Тальць, Еловичь, Ляшько. Видев же отрок его, вьржеся на тело его, рекыи: "Да не остану тебе, господине мои драгыи! Да идеже красота тела твоего увядаеть, ту и аз съподоблен буду живот свои съконьчати".
      Бяше же сь родъмь угрин, имьньмь Георгии. И бяше възложил нань гривьну злату, и бе любим Борисъмь паче меры. И ту же и проньзоша. И яко бысть уранен, и искочи из шатьра в оторопе. И начаша глаголати стояще округ его: "чьто стоите зьряще? Приступиивъше, сконьчаим повеленое нам". Си слышав, блаженыи начат молитися и мил ся им деяти, глаголя: "Братия моя милая и любимая! Мало ми время отдаите, да поне помолюся богу моему". И възьрев на небо с сльзами и горце въздъхнув, начат молитися сицими глаголы:

[Следует молитва Бориса.]

      Таче, възьрев к ним умиленама, очима и спадъшемь лицьмь, и вьсь сльзами облиявъся, рече: "Братие, приступивъше, сконьчаите служьбу вашю, и буди мир брату моему и вам, братие".
      Да елико слышаху словеса его, оть сльз не можааху ни словесе рещи, от страха же и печали горькы и мъногых сльз, н с въздыханиемь горькымь жалостьно плакаахуся и къжьдо в души своеи глаголааше: "Увы мне, къняже нашь милыи и драгыи и блаженыи, водителю слепыим, одеже нагым, старости жьзле, казателю не наказаным! Кто уже си въся исправить? Како не въсхоте славы мира сего, како не въсхоте веселитися с чьстьныими вельможами, како не въсхоте величия, еже в житии семь. Кто не почюдиться великууму его съмерению, кто ли не съмериться, оного съмерение видя и елыша?"
      И абие усъпе, предав душю свою в руце бога жива, месяца иулия в 24 день, преже 9 каланд августа.
      Избиша же и отроквы многы. С Георгия же не могуще съняти гривьны и отсекъше главу, отъвьргоша и кроме; да темь и последь не могоша познати тела его.
      Блаженааго же Бориса объртевъше в шатьр, възложивъше на кола, повезоша. И яко быша на бору, начат въскланяти святую главу свою. И се уведев Святопълк, послав два варяга и прободоста и мечьмь в сьрдце. И тако съконьчася и въсприят неувядаемыи веньць. И положиша тело его, принесъше Вышегороду, у цьркве святааго Василия в земли погребоша.
      И не до сего остави убииства оканьныи Святопълк, н и на большая, неистовяся, начат простиратися...
      И си на уме си положив, зълыи съветьник, дияволь, посла по блаженааго Глеба, рек: "Приди в бързе408, отець зоветь тя, и не съдравить ти вельми".
      Он же в бързе, в мале дружине, въсед на конь, поиде. И пришед на Вългу. На поле потъчеся под нимь конь в рове и наломи ногу мало. И яко приде Смолиньску и поиде от Смолиньска, яко зьреимо едино, ста на Смядине в кораблици. И в се время пришьла бяаше весть от Передъславы к Ярославу о отьни съмьрти. И присла Ярослав к Глебу, река: "Не ходи, брате, отець ми умьрл, а брать ти убиен от Святопълка".
      И си услышав, блаженыи възпи плачьмь горькыимь и печалию сьрдьчьною и сице глаголааше: "О увы мне, господине мои! От двою плачю плачюся и стеню; дъвъю сетованию сетую и тужю. Увы мне! увы мне! Плачюся по отци; плачю паче, зело отчаяхъся, по тебе, брате и господине Борисе. Како прободен еси, како без милости прочее съмрьти предася! Како не от врага, н от своего брата пагубу въсприял еси. Увы мне! Уне бы ми с тобою умрети, неже уединену и усирену от тебе в семь житии пожити. Аз мнех узьрети лице твое англьское. Ти се селика туга състиже мя, и уныл бых с тобою, умрети, господине мои. Ныне же что сътворю аз, умиленыи, очюженыи от твоея доброты и от отца моего мъногааго разума? О милыи мои брате и господине! Аще еси уполучил дръзновение у господа, моли о моемь унынии, да быхь аз съподоблен был ту же страсть въсприяти и с тобою жити, неже в свете семь прельстьнемь".
      И сице ему стенющю и плачющюся, и сльзами землю омачающю, приспеша вънезапу посълании от Святопълка, зълыя его слугы, немислотивии кръвопиице, братоненавидьници люти зело, сверепа звери душю имеюще.
      Святыи же поиде в кораблици, и сретоша и усть Смядины. И яко узьре я святыи, въздрадовася душею, а они узьревъше и омрачаахуся и гребяху к нему. А с целования чаяаше от них прияти. И яко быша равьно пловуще, начаша скакати зелии они в лодию его, обнажены меча имуще в руках, бльщащася, акы вода. И абие вьсемь весла от руку испадоша, и вьси от страха омьртвеша. И си видев блаженыи, разумев яко хотять его убити. Възьрев к ним умиленама очима и сльзами лице си умывая, съкрушенъмь сьрдцьмь, съмеренъм разумъмь и частыимь въздыханиемь вьсь сльзами разливаяся, а телъмь утьрпая, жалостьно глас испущааше: "Не деите мене, братия моя милая и драгая! Не деите мене, ничто же вы зъла сътворивъша! Не брезете мене, братие и господье, не брезете! Кую обиду сътворих брату моему и вам, братие и господье мои? Аще ли кая обида, ведете мя к князю вашему, а к моему брату и господину. Помилуите уности моее, помилуите, господье мои! Вы ми будете господие мои, аз вашь раб. Не пожьнете мене, от жития не съзьрела! Не пожьнете класа, не уже съзьревъша, н млеко безълобия носяща! Не порежете лозы, не до коньца, въздрастьша, а плод имуща! Молю вы ся и мил вы ся дето. Убоитеся рекъшааго усты апостольскы: "не дети бывайте умы, зълобиемь же младеньствуите, а умы съвьршени бываите". Аз братие, и зълобиемь и въздрастъмь еще младеньствую. Се несть убийство, н сырорезание. Чьто зъло сътворих, съведетельствуите ми, и не жалю си. Аще ли кръви моее насытитися хощете, уже в руку вы есмь, братие, и брату моему, а вашему князю". И ни поне единого словесе постыдешася, ни мыслью преклонишася, н яко же убо сверепии зверие тако въсхытиша его. Он же видев, яко не вънемлють словес его, начат глаголати сице: "Спасися, милый мои отче и господине Василие! Спасися, мати и госпоже моя! Спасися, брате Борисе, стареишино уности моея! Спасися, брате и поспешителю Ярославе! Спасися и ты, брате и враже, Святопълче! Спаситеся и вы, братие и дружино! Вьси спаситеся! Уже не имам вас видети в житии семь, зане разлучаем, есмь от вас с нужею". И глаголааше, плачася: "Василие, Василие, отче мой и господине! Приклони ухо твое и услыши глас мои, и призьри, и вижь приключьшаяся чаду твоему. Како без вины закалаем есмь! Увы мне, увы мне! "Сльши небо и вънуши земле!" И ты, Борисе, брате, услыши гласа моего. Отца моего Василия призъвах и не послуша мене. То ни ты не хощеши мене послушати? Вижь скърбь сърдца моего и язву душа моея! Вижь течение сльз моих яко реку! И никто же не вънемлеть ми; н ты убо помяни мя и помолися о мне к обьщему вьсех владыце, яко имея дьрзновение и престоя у престола его".
      И начат, преклонь колене, молитися сице:

[Следует молитва Глеба.]

      Таче възьрев к ним умиленъмь и изъмълкъшьмь гласъмь рече: "То уже приступльше, сътворите, на неже посълани есте!"
      Тъгда оканьныи Горясер повеле зарезати и в бързе. Повар же Глебов, именьмь Търчин, изъм ножь и им блаженааго и закла, яко агня безлобливо, месяца сентября в 5 дьнь, в понедельник.
      И принесеся господеви жьртва чиста и благовоньна, и възиде в небесныя обители к господу, и узре желаемаго си брата и въспреяста веньца небесныя, его же и въжелеста. И въздрадовастася радостiю неиздреченьною, юже и улучиста.
      Оканьнии же они убоице възъвративъшеся, приидоша к пославъшюуму я, яко же рече Давид: "възвратяться грешьници в ад и вьси языци забывающии бога". И пакы: "оружие извлекоша грешьници, напрягоша лук свои заклати правыя сьрдьцьмь, и оружие их вънидеть в сьрдьца их, и луци их съкрушаться, яко грешьници погыбънуть". И яко съказаша Святопълку, яко сътворихом повеленое тобою, и си слышав, възнесеся срьдьцьмь, и събысться, реченое псалмопевьцемь Давидъмь: "чьто ся хвалиши о зълобе, сильныи! Безаконие в сь дьнь неправьду умысли язык твои. Възлюбил еси зълобу паче благостыня, неправьду, неже глаголаати правьду. Възлюбил еси вься глаголы потопьныя язык льстив. Сего ради раздрушить тя бог до коньца, въстьргнеть тя и преселить тя от села твоего и корень твои от земля живущих".
      Убиену же Глебови и повьржену на пусте месте межю дъвема колодама. И господь не оставляеть своих раб, яко же рече Давид: "хранить господь вься кости их, и ни едина от них съкрушиться".
      И сему убо святууму лежащю дълго время не остави в неведении и небрежении отинудь пребыти, н показа: овогда бо видеша стълп огнън, овогда свещи горящи и пакы пения англьская слышааху мимоходящии гостие, ини же ловы деюще и пасуще. Си же видяще и слышаще, не бысть памяти ни единому же о възискании телесе святаго, дондеже Ярослав не тьрпя сего зълааго убийства, движеся на братоубиица оного оканьнааго Святопълка и брани мъногы с ним съставив; и вьсегда пособиемь божиемь и поспешениемь святою победив, елико брани състави. Оканьный посрамлен и побежен възвращаашеся.
      Прочее же сь трьклятыи прииде с множьствъмь печенегь, и Ярослав съвъкупив воя, изиде противу ему на Льто и ста на месте, идеже бе убиен святыи Борис. И въздев руце на небо и рече: "Се кръвь брата моего вопиеть к тебе, владыко, яко же и Авелева преже, и ты мьсти его, яко же и на ономь положи стонание и трясение, на братоубиици Каине. Еи, молю тя, господи, да въсприиметь противу тому". И помоливъся рече: "О брата моя! аще и телъмь отсюду отшьла еста, н благодатию жива еста и господеви предъстоита, и молитвою помозета ыи".
      И си рек, и поидоша противу собе. И покрыша поле льтьское множьтствъмь вои, и съступишася въсходящю сълнцю, и бысть сеча зла отинудь. И съступашася трижьды, и бишася через дьнь вьсь, и уже к вечеру одоле Ярослав а сь оканьныи Святопълк побеже и нападе нань бес а раслабеша кости его, яко не мощи ни на кони седети. И несяхуть его на носилех. И прибегоша Берестию с нимь. Он же рече: "Побегнете! Осе женуть по нас!" И посылахуть противу, и не бе ни гонящааго, ни женущааго в след его. И лежав в съставив; и вьсегда пособиемь божиемь и поспешениемь святою победив, елико брани състави. Оканьный посрамлен и побежен възвращаашеся.
      Прочее же сь трьклятыи прииде с множьствъмь печенегь, и Ярослав съвъкупив воя, изиде противу ему на Льто и ста на месте, идеже бе убиен святыи Борис. И въздев руце на небо и рече: "Се кръвь брата моего вопиеть к тебе, владыко, яко же и Авелева преже, и ты мьсти его, яко же и на ономь положи стонание и трясение, на братоубиици Каине. Еи, молю тя, господи, да въсприиметь противу тому". И помоливъся рече: "О брата моя! аще и телъмь отсюду отшьла еста, н благодатию жива еста и господеви предъстоита, и молитвою помозета ыи".
      И си рек, и поидоша противу собе. И покрыша поле льтьское множьтствъмь вои, и съступишася въсходящю сълнцю, и бысть сеча зла отинудь. И съступашася трижьды, и бишася через дьнь вьсь, и уже к вечеру одоле Ярослав а сь оканьныи Святопълк побеже и нападе нань бес а раслабеша кости его, яко не мощи ни на кони седети. И несяхуть его на носилех. И прибегоша Берестию с нимь. Он же рече: "Побегнете! Осе женуть по нас!" И посылахуть противу, и не бе ни гонящааго, ни женущааго в след его. И лежав в немощи, въсхопився, глаголаше: "Побегнемы! Еще женуть! Ох мне!" И не можааше тьрпети на едином месте. И пробеже Лядьску землю, гоним гневъмь божиемь. И прибеже в пустыню межю чехы и ляхы. И ту испроврьже живот свои зъле. И прият възмьздие от господа, яко же показаше посъланая нань пагубьная рана, и по съмьрти муку вечьную. И тако обою животу лихован бысть. И сьде не тъкъмо княжения, н и живота гонезе, и тамо не тъкъмо царьствия небеснаго и еще с ангелы жития погреши, н и муце и огню предасться. И есть могыла его и до сего дьне, и исходить от нея смрад зълыи на показание чловеком...
      И оттоле крамола преста в Русьстеи земли, а Ярослав прия вьсю власть земля Руськия и начать въпрашати о телесех святою, како или кде положена еста. И о святемь Борисе поведаша ему, яко Вышегороде положен ест а о святемь Глебе вьси не съведяаху, тъкмо вьси съведяаху, яко Смолиньске убиен есть. И тъгда съказаша ему, яже слышаша от приходящиих отътуду, како видеша светь и свеще в пусте месте. И то слышав, посела на възискание. Смолинську презвутеры, рекыи, яко то есть мои брат И обретоша и, идеже беша видели. И шьдъше с крьсты, с чьстию многою и въложьше в корабль и, пршледъше, положиша и Вышегороде, идеже лежить и тело преблаженааго Бориса. И раскопавъше землю, и тако же положиша и, недоумеюще, яко же бе лепо пречьстне.
      Се же пречюдьно бысть и дивьно и памяти достоино! Како и колико лет лежав тело святого, тоже не врежено пребысть, ни от коего же плътоядьца ни беаше почьрнело, яко обычаи имуть телеса мьртвых, н светьло и красьно и цело и благувоню имуще. Тако богу съхранивъшю своего страстотьрпьца тело!
      И не ведяху мнози ту лежащю святою страстотьрпьцю телесу, н яко же рече господь: "не можеть град укрытися, врьху горы стоя; ни свеще въжьгъше спудъмь покрывають, н на светиле поставляють, да светит тьмьныя". Тако и сия святая постави светити, в мире премногыими чюдесы сияти в Русьстеи велицеи стране, идеже множьство стражющиих съпасени бывають: слепии прозирають, хромии быстрее сьрны рищють, сълуции простьрение преимлють.
      Н или могу вься исповедати или съказати творимая чюдесы? По истине, ни вьсь мир можеть понести, яже деються предивьная чюдеса, и паче песъка морьскааго. И не ту едино, н и по вьсем странам и по вьсем землям преходяща, болезни вься и недугы отъгонита, сущих в тьмьницах и в узах посещающа.
      И на местех, идеже мучьничьскыимь веньцьмь увязостася, създане быста цръкви в имя ею. Да и ту тако же многа чюдеса посещающа съдеваета.
      Тем же ваю како похвалити не съвем или чьто рещи недоумею и не възмогу. Ангела ли ва нареку, имь же въскоре обретаетася близ скърбящих? Н плътьскы пожила еста в чловечьстве. Цьсаря ли князя проглашаю ваю? Н паче чловека убо проста и съмерена, съмерение бо сътяжала еста, имь же в высокая места и жилища въселистася.
      По истине вы цесаря цесарем и князя кънязем, ибо ваю пособиемь и защищениемь князи наши противу въстающая дьржавьно побежають и ваю помощию хваляться. Вьт бо темь и нам оружие, земля Русьскыя забрала и утвьржение и меча обоюду остра, има же дьрзость поганьскую низълагаем и дьявола шатания в земли попираем. По истине несумьньене, рещи възмогу: вы убо небесъная чловека еста, земльная ангела, стълпа и утвьржение земля нашея. Темь же и пособита по своемь отьчьстве, яко же и великии Димитрии и по своемь отьчьстве рек: "аще убо и веселящемъся им с ними бех, тако же и погыбающем им с ними умьру". Н обаче сии великыи Димитрии о единомь граде сице извеща, а вы не о единомь бо граде, ни о дъву, ни о вьси попечение и молитву воздаста, но о всеи земли Русьстеи. О блаженая убо гробо, примъши телесе ваю чьстьнеи, акы съкровище мъногоценьно! Блаженая цръкы, в неи же положене быста раце ваю святеи, имущи блаженеи телеси ваю! О Христова угодьника! Блажен по истине и высок паче всех град русьскыих и Выший-град имыи в себе таковое съкровище, ему же не тъчьн ни вьсь мир. По истине Вышегород наречеся: выший и превыший город всех. Вторыи Селунь явися в Русьстеи земли, имыи в себе врачьство бесмьздьное, не нашему единому языку тъкъмо подано бысть богъмь, н и вьсеи земли спасение. От всех бо стран ту приходяще, туне почьреплють исцеление. Яко же и в святыих евангелиих господь рече святым апостолом: "туне приясте, туне и дадиде". О сих бо и сам господь рече: "веруяи в мя дела, яже аз творю, и т сътворит и больша сих"...
      [Далее следует молитва, обращенная к Борису и Глебу и к богу, которой первоначально и заканчивалось "Сказание". Затем к нему присоединены были краткая характеристика внутреннего и внешнего облика Бориса и сказание о чудесах Бориса и Глеба.] Характеристика читается так:
      О Борисе, как бе възъръмь. Сь убо благоверьный Борис, блага корене сый, послушьлив отцю бе, покаряяся при всемь отцю. Телъмь бяше красьн, высок лицьмь круглъмь, плечи велице, тънък в чресла, очима добраама, весел лицьмь, борода мала и ус, млад бо бе еще, светяся цесарьскы, крепък телъмь, всячьскы украшен, акы цвьт цвьтый в уности своеи, в ратьх хъръбр, в съветех мудр и разумьн при вьсемь, и благодать божия цвьтяаше на немь.



   назад       далее