«Пришло время схватить большевизм за горло», — заявил в октябре 1926 г. на митинге в Лондоне Локер Лампсон, человек Детердинга — «короля нефти» и брат британского заместителя министра иностранных дел. Примерно в то же время Черчилль выражает надежду, что с дружественными отношениями с Россией будет покончено.

В какой ситуации раздавались эти призывы и какова была расстановка сил между державами?

К середине 20-х годов Соединенные Штаты существенно укрепили свои позиции.

Первая мировая война и следующие непосредственно за ней годы были благоприятными для американской экономической экспансии.

Воспользовавшись ослаблением своих европейских конкурентов в первой мировой войне, американские монополии в 20-х годах усилили свой натиск. Годы первой мировой войны оказались поворотными. Иностранная задолженность США была покрыта на сумму 6 млрд. долл. Сами США предоставили другим странам в 1914—1922 гг. правительственных и частных капиталов на сумму 13 млрд. долл., в том числе 10 млрд. долл. приходилось на правительственные займы. Основная масса международных займов размещалась теперь на денежных рынках не Западной Европы, а США. Сумма американских капиталовложений за рубежом составила в целом, включая долгосрочные и краткосрочные инвестиции, а также золотовалютные резервы: в 1919 г. — 0,7 млрд. долл.; в 1924 г. — 15,1; 1927 г. — 17,9; 1930 г. — 21,5 млрд. долл. В то время как темпы вывоза капитала из США возрастали, за 1913— 1930 гг. Англия увеличила свои внешние капиталовложения всего с 17 до 19 млрд. долл., капиталы Франции за рубежом даже сократились с 12 до 7 млрд. долл., Германии — с 9 до 1 млрд. долл.

Соединенные Штаты сосредоточивали в своих руках невидимые нити, при помощи которых можно было влиять на национальное хозяйство других стран, разумеется, в своих собственных интересах.

Мощь американской экономики быстро возрастала: с 1913 по 1929 г. промышленное производство США выросло на 70%, в то время как в Англии, например, оно несколько сократилось. По общему объему промышленного производства США превзошли всю Западную Европу.

США вырвались вперед и в мировом экспорте. Их удельный вес поднялся с 13,3% в 1913 г. до 15,6% в 1929 г. и, хотя к началу второй мировой войны они вновь снизили долю своего участия в экспортной торговле до 13%, они уже прочно удерживали первое место. Англия, непосредственно следовавшая за США в 1920—1930 гг., соответственно с 13,9% в 1913 г., когда она занимала первое место, отошла в 1929 г. на второе место — 10,7%, а в 1938 г. ее доля в экспортной торговле составляла лишь 10,1% .

Германия с 13,1% в 1913 г. отошла на третье место в 1929 г. (9,7%) и до второй мировой войны так и не смогла изменить своего положения .

Перемены в сфере международных экономических отношений, вызванные первой мировой войной, не ограничились перераспределением мест среди основных экспортеров капитала и товаров.

Первая мировая война сопровождалась прекращением размена банковских билетов на золото и свободного трансферта, или перевозки, золота из страны в страну. Повсеместно был введен жесткий валютный контроль, хотя он оказался малоэффективным. Система валютного контроля сохранилась в большом числе стран и после первой мировой войны. Затем отдельные страны стали устанавливать некие промежуточные формы золотого стандарта. Так, Англия в 1925 г. и Франция в 1928 г. ввели золотослитковый стандарт, при котором центральные банки не разменивали банкноты на золотые монеты, однако организации (банки, крупные фирмы и т.д.), связанные с международными расчетами, могли получить из центральных банков золотые слитки на крупные суммы. В Англии предъявитель банковских билетов на сумму примерно 1700 ф. ст. получал слиток весом 400 тройских унций (более 12 кг). Можно было обменять и большее число билетов на кратное количество золота (на два и более слитка). Ряд стран ввел систему золотодевизного стандарта, в рамках которого можно было, внеся национальную валюту, получить перевод за рубеж в валюте той страны, где требуется произвести платеж.

Мировая война, затем период разрухи в хозяйствах многих европейских стран, нарушение прежних международных экономических связей потребовали в большей степени, чем раньше, участия государственных органов во внешнеэкономической деятельности. Повсеместно возрастает роль государства.

С 1921 г. все сколько-нибудь крупные мероприятия по вывозу ссудного капитала из США могли осуществляться фактически только с санкции государственного департамента. Размещение многочисленных займов в США в 20-х годах всегда находилось под прямым контролем финансовой олигархии, действовавшей через государственный аппарат. В дальнейшем крупные американские займы Германии осуществлялись при непосредственном широком использовании государственного аппарата США.

При этом капиталистические державы все более активно применяют экспансионистские методы и во внешней торговле. Экспорт товаров за рубеж всячески форсируется государством (государственные гарантии по частным экспортным кредитам и др.), а внутренний рынок ограждается от всякой конкуренции иностранных товаров путем контингентирования и лицензирования, высокими пошлинами и пр.

В первые послевоенные годы оборот международной торговли еще не достиг довоенного уровня (1913 г. — 100%; 1921 г. — 79,5% ) . Затем вновь начинается посту-3 пательное движение; 1927 г. — 121,5%; 1929 г. — 129,5 . Тем временем удельный вес готовой продукции уже составлял около 40%, хотя сырье и полуфабрикаты также занимали весьма значительное место — 35% (затем оно возрастет за счет стремительного увеличения торговли нефтью). Впрочем, экспортно-импортные операции с зерном и другими сельскохозяйственными пищевыми товарами удерживают за собой 20—25% мировой торговли. (Структура нашего экспорта с низкой долей промышленной продукции продолжает отрываться от мировой).

Быстро растет картелирование в международной торговле. К концу 20-х — началу 30-х годов международные картели контролировали напрямую более 40%, а косвенно свыше 60% международной капиталистической торговли. В системе картелей влияние американских корпораций постоянно усиливалось.

Среди наиболее крупных американских монополий активную роль играет известная нам группа Рокфеллеров. В 20-х годах она уже занимала второе место среди монополий США, уступая лишь Морганам. Ядром «нефтяного спрута» была по-прежнему «Стандард ойл» (с 1972 г. она будет переименована в «Эксон») и крупнейший банк «Чейз Манхеттэн».

Историки клана Рокфеллеров отмечают, что настоящая эра нефти началась незадолго до первой мировой войны, когда Генри Форд выпустил свой первый в мире серийный автомобиль. Автомобиль как гигантский потребитель открывал перед нефтяным гигантом «Стандард ойл» новые, заманчивые перспективы. «Стандард ойл» умело приспосабливалась к условиям монополистического капитализма. Наемные управляющие путем ловких покупок создавали новый концерн — вполне в духе Дж. Рокфеллера-старшего. Он превратился в транснациональное предприятие, классический промышленный гигант, занимающийся всеми операциями с нефтью — разведкой, буровыми работами, транспортировкой, переработкой и сбытом с доставкой заказчику. В 1919 г. ему принадлежали 50% капитала техасской «Гамбл ойл энд рифайнинг». С помощью этой средней по размерам фирмы управляющие «Стандард ойл» быстро расширили свои позиции в США. Через десять лет техасская фирма стала одной из самых крупных в США нефтяных корпораций. В 1920 г. корпорация поручила своему канадскому филиалу скупить колумбийские нефтепромыслы, в 1924 г. — перуанские. Потом основала фирму «Стандард ойл оф Венесуэла». В 1928 г. она приобрела большую часть акций венесуэльской нефтяной компании «Креол петролеум корпорейшн», в 1932 г. Выкупила акции «Лаго петролеум», владевшей крупнейшими в Венесуэле нефтепромыслами в районе озера Маракаибо.

В районе своих старых нефтепромыслов в Паламбанге на острове Суматра (Индонезия) Рокфеллер построил в 1926 г. нефтеперегонный завод. Вместе с другими гигантами нефтяного бизнеса — «Бритиш петролеум» и «Шелл» — «Стандард ойл» принимает участие в 20-х годах в фирме «Тюркши петролеум» и быстро пускает корни на Ближнем и Среднем Востоке. Битва за нефть продолжается.

Тем временем создание монопольных объединений идет полным ходом в сфере производства и торговли самыми разными товарами.

Однако идиллическая для американских монополий ситуация в октябре 1929 г. внезапно потрясается до самого основания.

На американскую экономику обрушился глубокий экономический кризис, по масштабам не имевший себе равных в истории. Общее падение акций на бирже послужило началом кризиса, возникла паника, которая перешла в экономический хаос. На этом в США закончилась эпоха «процветания» так называемого просперити (именно под этим английским словом она вошла в историю).

Паника на бирже была следствием нарушения процесса капиталистического воспроизводства: обострилась проблема реализации, возникло массовое относительное перепроизводство товаров, невозможно стало получить кредиты. По Соединенным Штатам прокатилась волна банкротств. За годы кризиса разорились более ПО тыс. торговых и промышленных фирм и 19 крупных железнодорожных компаний. Массовый крах основных вкладчиков ( и должников) подорвал положение банков. Обанкротились более 5760 банков. В результате миллионы вкладчиков по всей стране, от крупных владельцев до людей скромного достатка, потеряли свои капиталы или лишились сбережений.

Падение производства в США было ужасающим. Оно составило в 1932 г. 46% по сравнению с 1929 г. Фактически американская промышленность была отброшена назад на 20 лет к уровню далекого 1911 года.

Кризис оказался мировым, он резко нарушил все международные экономические связи, серьезно повлияв и на систему внешнеэкономических отношений США. Оборот внешней торговли4 Соединенных Штатов упал за 1929— 1933 гг. в 3 раза.

Одновременно мировой экономический кризис 1929— 1933 гг. привел к сильному сокращению промышленного производства и охватил другие отрасли экономики почти всех государств капиталистического мира. Объем промышленного производства упал в Англии более чем на 16%, во Франции — почти на 32, в Я5понии — более чем на 32, а в Германии — почти на 47% .

Кризис обострил все экономические и политические отношения как между капиталистическими странами, так и в целом между капиталистическим миром и первым социалистическим государством.

Особенно знаменательные события произошли в сфере кредита, денег и валюты. Экономическому кризису 1929— 1933 гг. предшествовала большая кредитная экспансия. Рост кредита существенно превышал рост производства. Индекс промышленной продукции с 1923 по 1929 г. увеличился на 18%, тогда как эмиссия ценных бумаг — в 2,5 раза, а курсы акций — в 3 раза. О биржевом ажиотаже свидетельствует повышение курсовой стоимости акций на нью-йорской бирже с 27 млрд. долл. в конце 1924 г. примерно до 90 млрд. долл. в августе 1929 г.

Началом мирового кризиса явился биржевой крах в США осенью 1929 г., когда средний курс промышленных акций упал с сентября по ноябрь более чем на 1/3, а общая сумма потерь на курсах акций превысила 26 млрд. долл. Затем биржевой кризис распространился и на европейские страны. Летом 1931 г. он охватил Германию и Австрию. Ухудшение финансового положения Германии и дефицит ее государственного бюджета, обострение внутриполитической борьбы привели к массовому оттоку из Германии иностранных капиталов. С декабря 1930 по июль 1931 г. из германских банков было изъято 2,1 млрд. марок иностранных капиталов, а золотые и инвалютные резервы Рейхсбанка за 1,5 месяца (с 30 мая по 15 июля 1931 г.) сократились на 1,1 млрд. марок, или более чем на 40%. В июле 1931 г. начались банковские крахи, включая третий по величине Данатбанк. Прекратились платежи по внешним займам, был отменен свободный вывоз золота и введены меры строжайшего валютного ко6нтроля. Иными словами, рухнул золотодевизный стандарт .

Денежно-кредитный кризис перерос в валютный. В 1930 г. было обесценено около 10 валют, в 1933 г. — уже 35, как правило, на 40—60% (по сравнению с золотым паритетом 1929 г.).

Валютный кризис поразил в первую очередь аграрные страны, например страны Латинской Америки, в которых отмена золотого стандарта и обесценение валют произошли в 1929 и 1930 гг. Сильное падение цен на экспортные сельскохозяйственные товары, обычное в период экономических кризисов на мировых рынках, а также сокращение притока капитала из промышленно развитых держав Запада нанесли удар аграрным странам. Золотой запас латиноамериканских стран упал с 900 млн. долл. в 1928 г. до 359 млн. долл. в 1931 г. Истощение золоты7х запасов сделало неизбежным отмену золотого стандарта .

Немного позднее, осенью 1931 г., вслед за Германией был отменен золотой стандарт в Англии. При этом было приостановлено действие закона 1925 г. о размене банковских билетов на золотые слитки. Перед этим резко ухудшился британский платежный баланс, поскольку начавшийся экономический кризис привел к сокращению экспорта товаров, а также к уменьшению доходов от судоходства и зарубежных инвестиций.

Платежный баланс Англии 1929 г., сведенный с активным сальдо в 103 млн. ф. ст., в 1931 г. показал пассив в 104 млн, ф. ст. Крупный дефицит государственного бюджета, обострение в стране внутриполитического положения — восстание моряков явились непосредственной причиной утечки за рубеж иностранных капиталов. Стал быстро уменьшаться золотой запас Английского банка, а это в свою очередь привело к прекращению размена банкнот. К концу 1931 г. фунт обесценился на 1/3 по сравнению с его прежним паритетом. Произошел крах золотослиткового стандарта.

Крушение золотого стандарта в Англии явилось непосредственной причиной перерастания валютного кризиса в мировой. В то время валюты многих стран были сориентированы на фунт стерлингов и его обесценение повлекло за собой распад «золотого блока».

В 1931 г. золотой стандарт был отменен и в Японии.

Таким образом, если большинство капиталистических стран прекратило чеканку монет и ограничило размен денег на золото еще в период первой мировой войны, то во время мирового экономического кризиса 1929—1933 гг., а затем и во время последовавшей за кризисом так называемой великой депрессии были окончательно отменены уже все виды размена.

В результате кризиса разгорелась ожесточенная валютная война: империалистические державы, максимально снижая курс своей валюты, стремились использовать валютный демпинг, т. е. продажу фактически за бесценок.

В условиях крушения денежно-кредитной и валютной систем капиталистические державы разбились на группировки. Англия организовала в октябре 1931 г. стерлинговый блок, в который вошли британские колонии и доминионы (без Канады), а также североевропейские и некоторые другие страны. Государства блока по ряду важных вопросов были подчинены единой дисциплине и их валютные резервы размещались в лондонских банках. Стерлинговый блок был грозным средством борьбы на мировой арене. В противовес ему США создали долларовый блок, к которому примкнула Канада и ряд стран Латинской Америки.

Третья группа стран — Франция, Бельгия, Швейцария, Голландия, Италия и Чехословакия, которые в то время еще придерживались золотого стандарта, организовали так называемый золотой блок. Этот блок оказался недолговечным и вскоре распался.

Валютные блоки разбили капиталистический мир на обособленные валютные зоны, и борьба продолжалась уже не только между отдельными странами, но и между группами государств. Для ведения валютных войн стали создаваться фонды валютного регулирования.

Тем временем валютная схватка заканчивалась не в пользу прежних экспортеров капитала — западно-европейских стран. Суть происходившего в то время в сфере вывоза капитала очень четко выразил Ж. Клемансо, заявивший в канун кризиса, что «Америка настойчиво проводит политику, цел8ью которой является финансовая эксплуатация Европы» . К этому времени сумма американских капиталов в Европе дости9гла 4,6 млрд. долл., а в целом за рубежом 17 млрд. долл. Действительно, для европейцев настало самое время бить тревогу. Ведь за период 1913— 1930 гг. все зарубежные капиталовложения Франции, Англии и Германии существенно сократились.

Борьба в сфере вывоза капитала, которая обострилась во время кризиса 1929—1933 гг., продолжалась. Однако впоследствии результаты борьбы стали иными.. Началось постепенное оттеснение США с первого места как экспортера капитала. Здесь сказалось влияние общих факторов долгосрочного характера. В конце 20-х годов резко сократился экспорт капитала в целом, и в том числе из США. Вывоз капитала из США упал с 1300 млн. долл. в 1928 г. до 26 млн. в 1932 г. и до 0,1 млн. долл. в 1933 г. Общая же сумма, например, американских промышленных вложений за рубежом, которая с 1919 по 1930 г. возросла с 6,5 до 15,2 млрд. долл., затем сокращалась и перед второй мировой войной уже составляла 10,8 млрд. долл. За четверть столетия Соединенные Штаты быстро выдвинулись вперед как основной экспортер капитала и затем не менее быстро потеряли это место.

К началу второй мировой войны сумма долгосрочных заграничных инвестиций Англии достигла 22 млрд. долл., а США упала до 11,5 млн. долл. В эту сумму не входит задолженность Англии, Франции, Италии и других западно-европейских стран по ссудам военного времени. С 30-х годов платежи процентов и погашения этих ссуд были прекращены. Денежно-кредитные потрясения и валютные войны между тем сочетались с торговыми. Последние проходили в весьма тяжелой обстановке общего падения международной торговли. Объем мировой торговли (в неизменных ценах 1913 г.) упа1л0 с 49,5 млрд. долл. в 1929 г. до 36,8 млрд. долл. в 1932 г. , что было даже ниже довоенного уровня. В этой ситуации страны ожесточенно боролись друг с другом на мировых рынках.

Влияние кризисной обстановки на мировых рынках определяло во многом не только борьбу между монополиями и их объединениями. Усложнились экономические отношения социалистического государства с внешним миром. Изменения были неоднозначны. Падение спроса на мировом рынке усилило заинтересованность деловых кругов в экспорте товаров в Советский Союз. В эти годы СССР превратился в крупного покупателя машин, оборудования и других товаров.

Вместе с тем расширение советского экспорта встречалось за рубежом в штыки. Часто, как и в наши дни, для борьбы использовались чисто политические средства: обвинения в адрес Советского Союза в демпинге, использовании им принудительного труда и даже в экспорте революции. Последовали ограничения или даже запрет на ввоз таких советских товаров, как лес, спички, асбест, марганцевая руда и др., в Соеди1н1енные Штаты, Францию, Бельгию, Канаду, Югославию .

Советское правительство быстро реагировало на враждебные действия, прекращая или, по крайней мере, сокращая закупки товаров в этих странах либо заказы на их изготовление. Использовались также такие меры борьбы, как ограничение транзита товаров этих стран через территорию СССР, прекращение или сокращение фрахтования морского тоннажа этих стран под перевозки советских товаров, использования морских портов таких стран и т. д. Эффективность подобных мер была очевидной.

Среди мер экономической войны против Советского Союза фигурировал и правительственный запрет от 3 октября 1930 г. на ввоз советских товаров во Францию без особого разрешения. Ответные советские контрмеры затронули интересы французских экспортеров и под давлением последних французское правительство отменило в июне 1931 г. свое распоряжение. Указанный эпизод экономической борьбы невольно приводит на память недавнее (80-х годов) эмбарго американской администрации на торговлю рядом товаров с Советским Союзом.

Однако в период мирового экономического кризиса на рубеже 20-х и 30-х годов, так же как и в наши дни, потребности в торговле и других связях на какой-то период оказались сильнее чисто политических маневров и объем сделок в 1930 г. с Советским Союзом даже вырос. Оборот внешней торговли СССР в 1929 г. составлял 1,4 млрд. руб., в 1930 г. — 1,6 млрд. руб. Достигнув максимума в 1930 г., оборот советской внешней торговли стал падать, соста1в2ив в 1932 г. 1,0 млрд. руб., а в 1933 г. — 0,7 млрд. руб. Это снижение продолжалось и далее вплоть до начала Отечественной войны. Здесь сказались и внутрихозяйственные причины, и общая ситуация на мировых рынках.

Даже в самый разгар развития внешнеэкономических связей СССР Л. Б. Красин в 1925 г. обращал внимание на большое отставание роста объема внешней торговли от темпов восста1н3овления промышленности и сельского хозяйства страны . Индекс физического объема внешней торговли показывает, что даже в хорошие годы она е1щ4е очень сильно отставала от довоенного уровня.

В результате даже в эти годы недостаточность участия советской экономики в мировой торговле, а следовательно, и в международном раделении труда была очевидной. Если в 1913 г. доля оборота внешней торговли России в мировой достигала 3,9%, то в 1924 г. она составляла всего 01,593% и поднялась затем в 1925—1927 гг. всего до 1,3% . Долгосрочное влияние этого фактора, т. е. уменьшение использования страной результатов международного разделения труда, безусловно, велико. Внушала опасение и структура советского экспорта. Он состоял на 1/5—1/4 из зерновых, еще 10—15% приходилось на пушнину, несколько более 10% — на нефть, столько же — на лесоматериалы; две последующие традиционные статьи — ткани и лен доводили удельный вес этой группы товаров более чем до 60%.

Корни подобной структуры экспорта уходили в народное хозяйство в целом, зависели от уровня его развития. В 1926 г. в деревне проживало 82% населения и сельское хозяйство давало 56,6% валовой продукции. Валовой сбор зерна почти достиг к 1927 г. довоенного уровня, но товарная продукция была ниже довоенной. В мелких крестьянских хозяйствах существенная доля продуктов потреблялась для личных нужд. В 1927 г. объем хлебозаготовок уменьши1л6ся, а в 1928 г. даже возник хлебозаготовительный кризис. Все это отразилось на экспорте зерна. Если его ежегодный объем в среднем за 1909— 1913 гг. составлял 10,5 млн. т, то за 1924—1930 гг. он не превысил 1,8 млн. т в среднем за год.

В этих условиях еще большее значение приобрела другая важная группа экспортных товаров: нефть и нефтепродукты. Возобновление в сколько-нибудь значительных масштабах их запродаж за рубеж началось с 1923 г. В 1924 г. было вывезено более 700 тыс. т, в следующие годы был превзойден довоенный уровень в 950 тыс. т и в дальнейшем этот рост экспорта нефти и нефтепродуктов продолжался.

Однако этот экспорт был значительно затруднен. Упоминавшийся уже ранее один из «королей нефти» — Генри Детердинг развернул настоящую экономическую и политическую войну против СССР. Детердинг, женатый на дочери царского генерала Кудоярова, стремился не только нанести удар по конкурентам, но и вернуть имущество, потерянное в России в результате революции. «Большевизму в России придет конец еще до конца этого года, и как только это случится, — писал Детердинг в английской газете в 1926 г., — Россия сможет рассчитывать на получение любых кредитов... Деньги и кредиты потекут тогда в Россию» .

Детердинг использовал все средства — миллионы фунтов стерлингов руководимой им «Ройял датч-Шелл», связи в высших кругах Англии, дружбу с немецким генералом Гофманом. Уинстон Черчилль, выступая на митинге, заявил: «Я лично надеюсь, что доживу до того дня, когда мы покончим с дружественными отношениями с Россией». В мае 1927 г. английская полиция ворвалась в помещение «Аркос», вскрыла дверь шифровального отдела. Через две недели Англия разорвала дипломатические отношения с СССР. Правда, спустя два года отношения были восстановлены, но вся эта эпопея сыграла свою отрицательную роль, оказала влияние на будущее.

В этот период — второй половине 20-х годов — самим ходом событий перед Советским государством ставилась задача не только достижения довоенного уровня развития народного хозяйства и его внешних связей, но и существенного рывка вперед, чтобы наверстать упущенное время. Фактор времени все более властно напоминал о себе. Обострялась необходимость ускорения развития, связанная с потребностями расширения участия страны в международном разделении труда. Это требовало увеличения объемов внешней торговли, улучшения ее структуры, мобилизации все новых экспортных ресурсов.

Последовали новые меры и в народном хозяйстве в целом, и в сфере советской внешней торговли.

Реальные возможности в основном экономических, финансовых методов, присущие нэпу в тот конкретный период, не позволяли государству ни изъять (сверх определенного предела) средства из сельского хозяйства, чтобы направить их в промышленность, ни резко изменить характер и структуру внешней торговли. Тяжелая промышленность, сложившаяся еще до первой мировой войны, ни по своему техническому уровню, ни по количеству производимой продукции (валовая продукция промышленности все еще не превышала 75% уровня 1913 г.) не могла обеспечить модернизацию советской индустрии. Неизбежным являлись массовые закупки промышленного оборудования и машин за рубежом.

Оплата таких закупок требовала иностранной валюты и золота. Вывоз золота мог покрыть лишь часть расходов. Основная сумма затрат могла быть оплачена только инвалютной выручкой за экспортируемые товары. Казалось, что для решения этого комплекса проблем можно эффективно использовать внешнюю торговлю лишь при условии, если будет максимально усилено вмешательство государственного аппарата во внутрихозяйственные процессы и руководство внешнеэкономическими связями.

Тем временем начинался принципиально новый этап во всей жизни страны, включая экономику. Резко возросли капиталовложения в промышленность. Для ее финансирования были применены широкие дотации, безвозвратные ссуды и т. п. Покрытие этих затрат обеспечивалось дополнительной денежно-кредитной эмиссией, что вызвало диспропорцию между массой денег в обращении и кредитных средств, с одной стороны, и товарной массой — с другой. Для выхода из этого положения последовал ряд специальных мер: фондирование оборудования и материалов, нормирование продуктов питания и ширпотреба (в 1929 г. введена карточная система). Позднее, в 1930—1932 гг., была проведена кредитная реформа — введен безналичный расчет между предприятиями и учреждениями. Рамки рыночных отношений серьезно сужались, а покупательная способность рубля ограничивалась. Изменение покупательной способности рубля и резкое сужение сферы его применения не могли не отразиться на его золотом содержании, на его реальном курсе, на возможности быть обмененным на другие валюты. Рубль превращался в счетную единицу, а его курс приобретал условный, декретированный характер. Снижение роли валютно-кредитной политики по существу означает самоустранение от борьбы в этой важной сфере. По мере того как усиливались приказной характер управления народным хозяйством и могущество государственного аппарата, намечался разрыв между развитием внутреннего хозяйства и мировой экономикой в том, что касалось уровня издержек, качества продукции, производительности труда и т. д. Какое-то время эти отрицательные последствия еще удавалось удерживать в определенных рамках за счет четкой работы административного аппарата и большей затраты ресурсов: людских, природных и других, однако в дальнейшем они привели к потерям времени и растрате указанных ресурсов. Впрочем, во второй половине 20-х годов вопрос еще так не стоял: людские и другие резервы казались неисчерпаемыми, а преследуемые цели — индустриализация страны и перестройка деревни, превращение страны в передовую промышленную державу с высокоразвитым сельским хозяйством, — как казалось, вполне оправдывали применяемые средства.

В области управления внешнеэкономическими связями также усиливалась централизация, организационная структура упрощалась, чтобы обеспечить более действенное руководство со стороны бюрократической системы.

После организационных изменений 1925 г. в сфере внешней торговли (специализация государственных акционерных обществ, введение единообразия в технологию их работы и усиление контроля за внешнеэкономической деятельностью) в 1930 г. были проведены новые преобразования. Акционерные экспортные и импортные общества превращались во внешнеторговые объединения, получившие монопольное право совершать внешнеторговые операции, каждое по своей товарной номенклатуре. Советские организации, производящие (или заготавливающие) экспортные товары, продавали эти товары объединениям, а последние на началах хозрасчета реализовывали эти товары на зарубежных рынках.

Каковы же были результаты этих преобразований в народном хозяйстве с точки зрения роста экспортного потенциала и внешнеэкономических позиций страны? В промышленности принятые меры позволили увеличить объем производства: выплавку чугуна и стали, добычу железной руды, угля, нефти. Государственные заготовки хлеба за первую пятилетку возросли с 10,8 до 18,8 млн. т, хотя и за счет фактически принудительных изъятий. Соответственно увеличился объем советского экспорта: нефтепродуктов, лесоматериалов, пушнины, марганцевой руды, хлебных и других пищевых товаров. Более 1/2 экспорта шло в ведущие капиталистические страны — Англию, Германию, Францию, Италию и США.

Однако некоторые результаты должны были вызвать беспокойство. Как весь оборот внешней торговли, так и экспорт в отдельности по отношению ко всей мировой торговле в целом (и соответственно мировому экспорту) так и не достигли довоенного уровня. Участие страны в международном разделении труда оставалось недостаточным.

Положение с традиционными экспортными отраслями было сложным. Среднегодовой экспорт зерна поднялся с 1,8 млн. т в 1923—1930 гг. до 2,1 млн. т, но все еще примерно в 5 раз был ниже довоенного. К тому же в последующие годы он вновь стал падать из-за тяжелого положения в деревне.

Успехи в добывающей промышленности давали надежды на расширение экспорта минерального сырья, и в первую очередь нефти и нефтепродуктов. Действительно, экспорт жидкого топлива вначале приблизился к довоенному уровню, а затем, превзойдя его, продолжал беспрерывно возрастать. Однако мировая торговля нефтью росла еще быстрее, и если в 1929 г. советская доля в ней составляла 4,6%, то в дальнейшем она падала и к 1936 г. не превышала 2,7%. Трудности с экспортом отражались на импорте. Режим экономии валюты заставлял концентрировать усилия на самом необходимом, а это сопряжено с неизбежными в таких случаях потерями. В импорте удельный вес оборудования и машин увеличился с 25% в 1925 г. до 54% в 1931 г.

Тем временем ситуация за пределами Советского Союза в международных экономических и политических отношениях начинает меняться. Как политические, так и экономические соображения усилили в США движение за пересмотр американской внешней политики.

Если для прежнего периода заявление президента Гувера о том, что целью его жизни является уничтожение Советского Союза, было характерным, то затем все больше представителей деловых кругов и политических деятелей стали высказываться за нормализацию отношений с СССР.

Ряд влиятельных сенаторов, в том числе Уильям Бора, также учитывали усилившуюся активность Японии в северо-западной части Тихого океана. Весьма ясно сенатор Бора изложил это главе корпорации «Дженерал моторе» и одновременно президенту Комитета по изучению проблем межправительственных долгов А. Слоуну: «... со всех точек зрения мы должны действовать в направлении восстановления дипломатических отношений с СССР. Ситуация на Дальнем Востоке, а также экономическое положение, интересы расш20ирения торговли требуют действовать незамедлительно» . Судя по многим источникам, будущий президент США Франклин Делано Рузвельт принял решение о нормализации отношений с СССР по существу много раньше своего вступления в должность (4 марта. 1933 г.). На это решение все больше оказывала влияние и опасность фашизма в Европе.

Что касается Дальнего Востока, то применение одних только экономических санкций могло бы в начале 30-х годов сдержать японского агрессора. Огромная зависимость японской экономики от ввоза сырья очевидна: 80% импортируемой Японией нефти шли из США и 10% из Нидерландской Ост-Индии. Сырой каучук ввозился из Юго-Восточной Азии, а импорт олова более чем в 3 раза превышал национальное производство. Ввозилась также большая часть алюминия и примерно 1/2 цинка.

Зависимость Японии от поставок стратегических материалов и продукции из США, Британской империи и других стран делала ее уязвимой к экономическим средствам давления, включая экономические санкции. Однако даже сама возможность таких санкций решительно отклонялась Лондоном, в частности министром финансов Н. Чемберленом и его заместителем У. Фишером. Общая стратегическая концепция правых деятелей была на Дальнем Востоке той же, что и в Европе. Поскольку Япония, захватив Маньчжурию, вышла к границам СССР, антисоветские политики старались направить ее «в северном направлении», т. е. на советский Дальний Восток. Английский историк Н. Томпсон указывает на то, что Япония рассматривалась как «гарант стабильности и порядка» на Дальнем Востоке, «как сила против большевизма в Китае и революционного национализма в Индии» .

Между тем и в военном отношении Япония в эти годы не могла бы игнорировать нажим со стороны других великих держав. По Вашингтонскому соглашению соотношение флотов Англии, США и Японии было 5:5:3. Более того, в тяжелые годы кризиса США поддерживали тесные деловые связи с Японией и Германией. Когда в 1931 г. Япония начала агрессивные действия против Китая, США ответили лишь повышением пошлин на японские товары и дипломатическими протестами. Администрация президента Гувера больше опасалась возрождения радикального китайского национализма и его союза с СССР, чем японского захвата Маньчжурии.

Все это в целом отвечало политической психологии американских правящих кругов, их пониманию ситуации в сфере международных экономических отношений. Американские власти не применили санкций ни против Италии в 1935 г., когда последняя напала на Эфиопию, ни против фашистов Франко в Испании, ни против его итало-германских пособников. Показательно, однако, что в 1936 г. США лишили Испанскую республику возможности приобретать оружие.

Таким образом их внешнеэкономическая политика поддерживала соглашательство с фашистскими агрессорами, характерное в те годы для англо-французских правящих кругов. Лишь постепенно, по мере явного приближения ко второй мировой войне и возрастания непосредственной опасности, американское руководство стало с колебаниями и неуверенно вносить коррективы в свою внешнеэкономическую стратегию.

В первые годы правления Ф. Рузвельта США стремились расширить свободу маневрирования: уклонялись от коллективных усилий по стабилизации международных экономических отношений, отказывались от решения вопросов о тарифах, военных долгах, консолидации денежных систем. США даже не поддержали те круги международного капитала, которые были заинтересованы в смягчении накала торговых войн.

Накануне Лондонской экономической конференции 1933 г. США отменили золотой стандарт, приостановив действие акта от 1900 г., прекратили размен банковских билетов на золотую монету, а в начале 1934 г. провели понижение золотого содержания доллара. Новое золотое содержание было зафиксировано около 0,9 г чистого золота (0,888671 г) против прежних 1,5 г. Затем Франция, Голландия и Швейцария отказались от попыток придерживаться системы золотого стандарта.

Ряд специалистов считает, что США намеренно не противодействовали царившей тогда анархии в международных экономических отношениях, рассчитывая лучше реализовать цели американских монополий путем политики «экономического национализма». Не связывая себя по возможности какими-либо обязательствами, США практиковали заключение лишь ограниченных двусторонних торговых соглашений. В целом США, Англия и Франция выходили из кризиса, применяя на мировой арене свою достаточно традиционную политику сочетания экономической борьбы и отдельных силовых приемов.

Иной была внешнеэкономическая стратегия Германии, Италии и Японии. Правящие круги этих стран не видели для себя реальных экономических путей (в рамках их политических структур) не только реванша на мировой арене, но даже выхода из глубочайшего хозяйственного кризиса внутри страны. Эти державы все больше склонялись к чисто насильственным средствам борьбы. Прежде всего речь пошла о территориальных захватах. В 1928 г. будущий фашистский правитель Германии определял ее политику как «борьбу за жизненное пространство». Еще не успел мировой кризис окончиться, а нацизм утвердиться у власти в Германии, как Гитлер заявил 27 января 1932 г.: «С моей точки зрения значило бы запрягать коня с хвоста, если сегодня полагать, что при помощи хозяйственных методов можно восстановить могущество Германии, вместо того чтобы понять, что могущество само является и условием улучшения экономического положения» .

Эта высокопарная фраза означает призыв к оголтелому и грубому насилию: ограбить кого угодно и где угодно, а за счет ограбленных жертв накормить и одеть немцев (разумеется, «чистокровных»), подправив хозяйство Германии. Однако на мировой арене за силовыми действиями неминуемо, хотя и незримо, стоит все та же экономика с ее неумолимыми законами. В конечном итоге именно она, экономика, и решит исход предпринятой силовой политики.

Назад| Оглавление| Вперёд